Крах Украинской Центральной Рады: когда лидеры катастрофически не отвечали вызовам времени

Начало движения к независимости Украины было многообещающим

Весть о начале так называемой Февральской революции в столице Российской империи — Петрограде — пришла в Украину уже на следующий день, 24 февраля (9 марта — по новому стилю) 1917 года. Местная пресса из-за цензуры в условиях Первой мировой войны несколько дней молчала, пока командующий Юго-Западным фронтом генерал Алексей Брусилов выжидал и не разрешал публиковать информацию о свержении царского режима.

12 марта (все даты подаем по новому стилю) началось вооруженное восстание в Петрограде, а 15 марта произошло отречение императора Николая II от престола. К власти пришло Временное правительство, пытавшееся удержать единство земель бывшей империи и выступившее за продолжение войны с Центральными государствами.

В Киеве в среде национальной интеллигенции почти сразу возникает идея создания руководящего центра, защищающего интересы украинского населения. Задача оказалась очень сложной. Чиновникам бывшей царской администрации, вообще большинству жителей городов идеи национально-освободительной борьбы украинцев были абсолютно чужды.

Известный историк в диаспоре, о. Исидор Нагаевский писал: "…революция 1917 г. застала Надднепрянщину искалеченной духовно, культурно, национально… Только крестьянская масса оставалась украинской, а все остальные слои были денационализированы… большинство населения украинских городов — это был пришлый, чуждый нам элемент". Но из истории известно, что революции и перевороты побеждают в столицах…

Роковая нерешительность лидеров УЦР

Однако начало движения к независимости Украины было многообещающим. Пять дней, с 16 по 20 марта 1917 года, в Киеве в многочасовых дебатах и консультациях рождается представительный орган — Украинская Центральная Рада (УЦР). Она объединяла "украинские организации на совместных притязаниях: территориальной автономии Украины с государственным украинским языком". 20 марта официально был избран президиум, председателем которого стал известный историк и общественный деятель Михаил Грушевский, вернувшийся из ссылки только через неделю.

Главной задачей УЦР ее глава считал достижение национально-территориальной автономии в составе реформированной демократической России. Этот вопрос каждый раз становился дискуссионным во время споров между представителями социалистических партий (социал-демократами, социал-революционерами, социал-федералистами…) и постоянно находившимися в меньшинстве национал-демократами.

Конечно, лидерами украинского движения становились именно социалисты — Михаил Грушевский, Сергей Ефремов, Дмитрий Дорошенко, Владимир Винниченко, которые продолжали верить в незыблемость федеративных связей с центральной властью в Петрограде.

19 апреля на Всеукраинском национальном конгрессе в новый состав УЦР было избрано 118 человек. И снова социалистическое большинство не пошло в своих притязаниях дальше получения национально-культурной автономии. Интересно, что представители военных, уже украинизированных частей на фронтах Первой мировой войны, были более радикальными в своих требованиях, вплоть до завоевания государственной независимости.

Роковая нерешительность руководителей УЦР была подтверждена во время принятия 23 июня Первого Универсала этого органа: "Пусть Украина будет свободной. Не отделяясь от всей России, не порывая с государством Российским, пусть народ украинский на своей земле имеет право сам распоряжаться своей жизнью…"

Лидеры УЦР в ситуации начала развала российской государственности и поражений войск на фронтах Первой мировой войны продолжали занимать соглашательскую позицию в переговорах с Временным правительством. При провозглашении Второго Универсала (16 июля) также была подтверждена неразрывная связь с Россией. Тем временем военные части на фронте стремительно украинизировались.

Только на Юго-Западном фронте украинцы составляли до 60% личного состава. Исидор Нагаевский писал: "…Люди со всех сторон давили на Генеральный секретариат своими призывами: "Берите власть в свои руки! Будьте сильными, твердыми, будьте настоящим правительством!" А в это же время в столице края, как продолжал историк, "против этой "куцей" автономии протестовали московские профессора в Киевском университете, Духовной семинарии, Политехнике, а в Киевском Городском Совете велась упорная борьба против украинизации украинских школ".

Летом 1917 года состав УЦР постоянно увеличивался. На ее шестой общей сессии было избрано уже 643 человека. 75% мандатов принадлежало украинцам, остальные — национальным меньшинствам: россиянам, евреям, полякам, молдаванам, немцам, белорусам, татарам, чехам и грекам. Однако игра в парламентаризм, бесконечные заседания и дебаты, постоянное напоминание о принципах демократии в политической борьбе оказались для оппонентов в Петрограде — сначала из Временного правительства, а затем и большевистского после октябрьского переворота — лишь лакмусовой бумажкой слабости лидеров национально-освободительного движения.

Вера в "братство народов"

Третий Универсал УЦР (20 ноября 1917 года) провозгласил Украинскую Народную Республику, однако так и не отделил ее от России, в которой уже почти две недели правили большевики.

В киевской газете "Новая Рада" (выходившей на украинском и русском языках) на девятый день после большевистского переворота в Петрограде читаем:

"Выступление продолжил Н. Ковалевский с призывом о том, что "пришло время создавать Украинскую Демократическую республику и созвать суверенную Украинскую Учредительную Раду, потому что беспорядки в централистической России привели уже народы на самое дно провала". Здесь звучало слово В. Винниченко, утверждавшего необходимость существование "сильной власти", осуществления "форм федеративной республики, которые, видимо, месяца через два утверждены будут в России законным путем".

Это что: наивность, близорукость или проявление обычной малороссийщины из уст известного украинского писателя? Именно таким был уровень большей части демагогов от политики, которые получили власть в Киеве. И она так и не стала "сильной" из-за левизны большинства лидеров УЦР. Именно вера одного из лидеров будущей УНР и Директории Владимира Винниченко в мифическую российскую "федеративную республику" со временем привела его к сотрудничеству с большевиками.

Будущий молох террора Владимира Винниченко обошел, потому что он вовремя уехал из Москвы в 1920 году, когда отказался от высоких должностей в советском правительстве Украины. Однако через несколько лет писал наркому образования УССР Николаю Скрипнику: "Чего я наконец хочу? Только одного: возможности быть полезным по мере сил моих делу построения социализма".

Но в конце 1918 года, почти сразу после свержения гетманата Павла Скоропадского, он просто банально дезертировал из Украины в трудные времена противостояния с большевиками, выехав за границу "как писатель, а как политик я всей душой хочу умереть".

"Первое, что бросается в глаза при анализе событий 1917—1921 гг., — это хроническая неспособность украинской национальной элиты (из бывшей подроссийской Украины) брать на себя инициативу и делать упреждающие шаги по изменению военно-политической ситуации, адекватно реагировать на инициативы противников. За пределом очень узкого внутриукраинского политического пространства она выступала исключительно как сила пассивная, которая реагирует, а не заставляет реагировать…

За национальными знаменами скрывался несформированный этносоциальный организм: носителями национальной украинской идентичности были лишь отдельные прослойки общества, которые не могли самостоятельно и полноценно сформировать институты национальной государственности (администрация в центре и на местах, силовые структуры)", — отмечает украинский историк Кирилл Галушко в книге "Украинский национализм: ликбез для русских".

В государственном строительстве в Украине и во времена первой УНР, и во времена Директории, которая свергла гетманский режим, принимали участие почти исключительно представители социалистических партий. И они, даже после того, как российский большевизм показал свою великодержавную сущность, которая практически не отличалась от белых-"единонеделимцев", продолжали верить в "братство народов".

Впрочем, и сейчас многие украинские либералы свято верят в "прекрасную Россию будущего" с развитыми институтами демократии. Вся история Российского государства, где понятия демократии и свободы личности вообще отсутствовали, отрицает этот тезис…

Основоположник украинского интегрального национализма Дмитрий Донцов не подбирал слов, когда оценивал первое пришествие украинской власти в 1917 году и начале 1918-го, в данном случае социалистической УЦР: "Перший Універсал видано під натиском мас, Третій внаслідок упадку уряду Керенського, Четвертий — знову проти волі Ради. Мир у Бересті Литовському і закликання німців так само були вимушені. У зовнішню політику не внесла Рада ніякої організуючої, ясної для маси ідеї. У політиці внутрішній вона обмежила своє завдання до гальмування революційної енергії пробудженого націоналізму. Безперестанно оглядаючись на Петроград, вона відучувала маси дивитися на Київ як на осібний центр політичної волі".

Такой уровень управления не мог не привести к коллапсу власти УНР. Потому что когда ее лидеры играли в демагогическую социальную демократию, то большевики очень умело обращали на свою сторону широкие массы украинских крестьян. Далее последовал героический бой под Крутами, захват 4 февраля Киева большевистскими войсками Муравьева и безумная, кровавая вакханалия победителей, в которой погибли тысячи человек.

Упущенный шанс

Приход в Украину после подписания Брестского мира немцев и австрийцев немного продлил агонию марионеточного правительства УНР. Однако даже у оккупантов лопнуло терпение: в зал заседаний Педагогического клуба на Владимирской улице зашли кайзеровские солдаты во главе с генералом Ватцдорфом. И просто разогнали "высокопоставленных" чиновников, часть из которых арестовали. 29 апреля 1918 года произошел переворот, поддержанный оккупантами, и к власти пришел консерватор, бывший царский генерал Павел Скоропадский, провозглашенный гетманом Украины. Однако это уже другая история, достойная отдельной статьи.

И в это самое время, в 1918—1920 годах, в новосозданных странах Балтии, в Финляндии, Польше и Чехословакии происходили процессы, сопровождавшиеся гражданскими конфликтами и войнами с соседними государствами (как во Второй Речи Посполитой) или сепаратистскими движениями (как в Чехословакии при подавлении восстания немцев на пограничье). Этими процессами руководили национальные лидеры в унисон с широкими массами. И нельзя сказать, что стартовые возможности там были гораздо лучше. Просто сработала широкая национальная солидарность…

Практически все лидеры Украинской революции на ее начальном этапе (за исключением некоторых высших офицеров и Симона Петлюры, прошедшего путь от социалиста до государственника и национал-демократа и убитого 25 мая 1926 года в Париже агентом ГПУ Самуилом Шварцбардом) и в мыслях не ставили задачу строительства независимой Украины. Им было трудно даже понять простую мысль: российский империализм всех оттенков — и белых-"единонеделимцев" Деникина, и "республиканцев" Керенского, и ленинцев-большевиков — имел одну и ту же цель. А именно – снова возродить великую империю.

Деятель Французской революции Луи Антуан Сен-Жюст был совершенно прав: "Те, кто совершает революцию наполовину, копают себе могилу". Такие лидеры национально-освободительных движений, как Томаш-Гарриг Масарик в Чехословакии, Карл Густав Маннергейм в Финляндии и Юзеф Пилсудский во Второй Речи Посполитой, практически с чистого листа построили независимые государства.

А вот вожди Украинской революции 1917—1921 годов, несмотря на героизм миллионов простых украинцев, оказались в роли жертв своей патологической недальновидности — и в прямом, и в переносном смысле. Стоит только проследить их дальнейшие судьбы. Последствия для Украины были ужасными: нашу страну ждал долгий и кровожадный коммунистический эксперимент.