В плену у себя дома: как живут и чего ждут в оккупации жители Мелитополя

Мелитополь, прославившийся в начале полномасштабного вторжения акциями сопротивления, а впоследствии неоднократно фигурировавший в новостях благодаря партизанскому движению, сейчас почти исчез из медиа. Линия фронта к нему не приближается, а противостоять врагу в глубоком тылу пока крайне опасно. Кроме того, россияне сделали все, чтобы фактически отрезать регион в информационном плане и создать благодаря этому нужный образ "новой территории", где вроде бы все в порядке. Но при придирчивом взгляде даже из пропагандистских историй "выглядывает" реальная картина.

"Телеграфу" удалось пообщаться с мелитопольцами о происходящем в городе о стереотипах относительно временно оккупированных регионов и сложностях их преодоления. В то время, когда западные СМИ соревнуются в сочинении вариантов об "территориальных уступках Украины", очень важно осознавать, на какую судьбу некоторые хотят обречь наших сограждан.

Был транзитным городом, стал тупиковой точкой

Мелитополь когда-то был транзитным городом, через него, в частности, курсировал транспорт (железнодорожный и автомобильный) в Крым, также можно было добраться до Азовского побережья – Мариуполя, Бердянска, Кирилловки, Генического, Мелекино. Но после начала полномасштабного вторжения и быстрой оккупации город отрезала от территории, подконтрольной Украине, линия фронта. До конца 2022 года ее можно было пересекать через единый контрольно-пропускной пункт в Васильевке в обе стороны, но это было сложно и опасно.

Чтобы вырваться с захваченного врагом юга, нужно было пройти два десятка блокпостов. На каждом россияне проверяли документы и проводили обыски, а могли и просто держать без причины, поэтому дорога вместо нескольких часов затягивалась, в лучшем случае, на сутки, в худшем – на двое или трое. Все это время люди ночевали под открытым небом да еще и при периодических обстрелах. Позже оккупанты ввели пропуски, которые были основанием для выезда и выдавались в местных комендатурах.

Ехали люди и обратно, для этого нужно было зарегистрироваться в Запорожской областной военной администрации, а мужчинам еще и посещать ТЦК и СП. Плюс также выжидать, когда подойдет очередь, ведь запускали в оккупацию россияне небольшими партиями. Причины для возвращения были разные, в частности, волонтеры везли в Мелитополь лекарства и продукты, ведь в первые месяцы были проблемы с их поставкой, помогали с эвакуацией и т.д. Сейчас единственный вариант выбраться из города – через Россию двумя направлениями – либо через Мариуполь на российский Ростов-на-Дону, либо через Крымский полуостров. Далее, как говорится, возможны варианты – наземным путем можно попасть в страны Балтии или через Беларусь в Польшу, также есть вариант перелетов из России в Грузию или Турцию. И оттуда уже можно снова оказаться в Украине.

Такой же путь – длинный и недешевый – можно против и в обратном направлении. Но с украинским паспортом это возможно только через московский аэропорт Шереметьево, где ждет всех фильтрация. Проходит она в формате "разговора" с представителями ФСБ, которой предшествует заполнение анкеты и проверка всех гаджетов.

- Чтобы это перенести, нужно очень хотеть попасть домой или иметь на то веские причины, — говорит в разговоре с "Телеграфом" одна из жительниц Мелитополя, решившаяся поехать в оккупацию ради родителей. – Например, от Варшавы до города можно добраться за несколько суток. На белорусской границе со всеми украинцами проводят разговор местные КГБисты. Вопросы стандартные – куда едешь, почему, где живешь, кем работаешь, плюс просматривают телефон. Меня пропустили быстро, а вот одного человека из нашего автобуса продержали пять часов. Рассказывают, что некоторых не пускают, и что эта граница этакая "лайт-версия".

Уже в Шереметьево всем выдают анкеты на две страницы, где уже есть вопросы о контактах родных или знакомых со спецслужбами, участии в боевых действиях, принадлежности к политическим партиям. Также всем "откатывают" пальцы, фотографируют, затем забирают телефон и просят предоставить пароль, а спустя часа три-четыре (время ожидания может затянуться) приглашают на допрос. ФСБ пытается тебя "подловить", одни и те же вопросы повторяют по несколько раз, даже банальные по поводу года рождения родителей, пугают, что нашли что-то запрещенное в твоем телефоне, и тебе следует признаться самому, интересуются, почему чистил память. В принципе то, что ты удалял – сообщения, фото, они "достают", смотрят на твою активность в соцсетях. Меня в итоге держали недолго и разрешили въезд в РФ. Но при мне минимум одну женщину не пустили, она вышла вся в слезах, здесь и без слов было понятно, почему, — говорит собеседница.

В тематических чатах и группах, где общаются украинцы, которые намерены попасть на временно оккупированные территории, много историй о том, что людям не просто единовременно запретили въезд в РФ. Кое-кто не сможет попасть в страну, а соответственно и на украинские территории, ею захваченные, в ближайшие 10, 25 и даже 50 лет. Кстати, среди вариантов, почему наши соотечественники могут получить отказ, в соответствующем российском законе прописано "сообщение ложных сведений о себе или цели своего пребывания в РФ". Также это может быть участие в деятельности иностранных или международных организаций, признанных "нежелательными" в стране. Последнее основание "свеженькое", введенное только в августе 2024 года.

Столько продержаться без паспорта – ноль вариантов

На третьем году полномасштабной войны основным условием пребывания в Мелитополе, постоянного или временного, является наличие российского паспорта. Почти сразу же после оккупации РФ начала навязывать гражданство, хотя поначалу местная администрация и пыталась создать иллюзию добровольности. В этом помогли местные жители, лояльные к стране-агрессору, они получали паспорта на камеру, а соответствующие видео и фото активно раскручивали на пропагандистских ресурсах. Но подавляющее большинство мелитопольцев, как и жителей других захваченных территорий, пытались воздерживаться от этого шага как можно дольше.

Напомним, что при этом украинские чиновники давали украинцам с временно оккупированных территорий порой совершенно противоположные советы по поводу российского паспорта. В частности, уполномоченный ВР по правам человека Дмитрий Лубинец советовал не отказываться от него, если речь идет о выживании и безопасности. Противоположного мнения придерживалась Ирина Верещук, которая на тот момент была вице-премьер-министром, министером по вопросам реинтеграции оккупированных территорий. При этом правозащитники, в частности, центра Zmina, отмечали, что следует разграничивать случаи, когда "человек берет российский паспорт по принуждению и когда гражданин является сторонником "идеологии рашизма".

- Выдержать такое продолжительное время в оккупации без паспортов – просто нуль вариантов. Еще раз подчеркну – ноль! Вообще никак это невозможно, – рассказала нашему изданию А., выехавшая из Мелитополя в апреле 2022 года. – Моя мама оставалась в городе со своими пожилыми родителями 1936 и 1939 годов рождения, и уже через полгода они начали задумываться о том, чтобы все-таки взять паспорта. Во-первых, это дало возможность оформить пенсию бабушке и дедушке, и потом жить на эти средства. Кроме того, без паспорта невозможно было получить медицинскую помощь, но и мама имела хронические заболевания, в частности, сахарный диабет, и бабушка с дедушкой (они уже ушли из жизни), учитывая их возраст, нуждались в частых визитах к врачам.

– Мои родные продержались до лета 2023 года, но дальше тянуть уже становилось опасно. Ведь в городе, а тем более если выезжал за его пределы, часто проверяли документы, – рассказывает еще одна жительница Мелитополя. – Соответственно, каждый раз нужно было объяснять, почему у тебя только украинские, и слышать в ответ сначала предупреждения, а потом и угрозы. Поэтому они были вынуждены взять эти бумажки, даже признаваться не хотели, потому что чувствовали себя предателями.

Кроме получения социальных и медицинских услуг побуждало к получению российского гражданства людей и желание уберечь свое имущество. Так как еще одним нарушением всех возможных норм со стороны РФ на захваченных украинских территориях была массовая "национализация" недвижимости. В первые месяцы квартиры и дома мелитопольцев, покинувших город, самовольно и по собственному усмотрению занимали российские военные и неместные представители оккупационной "администрации". Просто ломали замки, заходили и устраивались, пользуясь в том числе чужими вещами.

- Мы выехали из города в апреле 2022 года, и почти сразу в наш небольшой домик заселились, – говорит один из мелитопольцев, который находится на подконтрольной Украине территории. – Нам об этом сообщила соседка, говорила, что то в военной форме кого-то видит во дворе, то в обычной одежде. Кто эти люди, как и почему они решили заселиться именно к нам, неизвестно. Конечно, ничего выяснять и расспрашивать она не решалась, потому что боится, как все. Жена была шокирована этой новостью, да и мне осознание, что потерял все заработанное при жизни, тоже далось непросто.

Впоследствии этот процесс захвата, ведь речь шла о значительных объемах "свободного" жилья, самопровозглашенная "власть" возглавила и пыталась придать какие-то законные формы. В городе периодически проводились рейды, во время которых выявлялись объекты, хозяева которых отсутствовали, а также проверялись документы на право собственности у мелитопольцев, которые были на месте. По их результатам пополнялась база "бесхозного имущества". И уже в мае этого года в самопровозглашенных органах "власти" Запорожской области был утвержден порядок его использования. Им была предусмотрена передача таких квартир и домов в специализированный жилищный фонд. А уже после этого происходит передача таких квартир и домов по так называемым ордерам соцнайма гастарбайтерам из России – учителям, медикам, спасателям, полицейским и т.д. При этом "с барского плеча" украинцам разрешили в случае их возвращения и получения российского гражданства вернуть право собственности через суд и продлили сроки на перерегистрацию до 2028 года.

Эйфория была у отдельных горожан, но недолго

Захватническую позицию в Мелитополе россияне внедряли и в отношении организаций, в том числе религиозных, учебных заведений, предприятий и бизнес-структур. Забирали землю, производственные базы, офисы, магазины, кафе.

- Однажды я приехал на свою фирму, а там уже стояли российские военные, говорят: "Въезд на территорию запрещен!", — вспомнил о событиях первых месяцев полномасштабного вторжения волонтер Александр Любишко, имевший в городе строительный бизнес. – Я им объясняю, что я владелец, а они мне: "Мы здесь теперь хозяева, уезжай отсюда". Больше уж я не смог попасть ни на производство, ни в складские помещения, ни в офис. Уже когда находился за пределами города, выяснил, что все, что не смогли россияне вывезти, а у меня были большие станки, разбили, вырвали все электронику, провода и так бросили. А еще узнал, что украденные у меня строительные материалы использовали, чтобы разместить на фасаде одной из церквей портреты так называемых "современных героев".

При этом россияне не могут и на третьем году оккупации города похвастаться запуском хоть как-то нового производства. Все реляции на эту тему в пропагандистских медиа касались перезапуска действующих предприятий, например по производству гидроцилиндров и амортизаторов, либо автотракторных запчастей, либо посуды, и заявлений о работе по "формированию полного импортозамещения". Мелитопольцы, которые были причастны к деятельности таких предприятий, отмечают, что в реальности картина в оккупации совсем другая. Город заполнен китайскими товарами и конкурировать с их низкой ценой невозможно, поэтому о расширении рынков сбыта и использования якобы только отечественного продукта вряд ли идет речь.

С точки зрения рядовых граждан экономическая ситуация в Мелитополе также не выглядит столь стабильной, как об этом рассказывают подчиненные оккупационной "власти" медиа. Сразу после захвата россияне активно покупали лояльность местных и поощряли к переезду на новые территории своих граждан с помощью высоких зарплат. В разного рода министерствах, которых наплодили в городе, платили от 100 тыс. рублей. Всем пожилым людям назначали одинаковый уровень пенсий в размере 10 тыс. рублей и предоставляли различные виды материальной помощи.

- Когда уже наладили поставки продуктов и товаров из России, стоимость их была достаточно низкая. Зарплаты были высокими, начали платить пенсии, поэтому определенная категория людей испытала такую… эйфорию, – говорит А. – Где-то с лета 2022 и до начала 2023-го, наверное, они строили. Некоторые соседи говорили маме: "Вот теперь мы наелись!" Она этому удивлялась, неужели они голодали до этого?! Вот были такие ждуны, которые радовались всему. И сейчас этот восторг от того, что происходит в городе, несмотря на то, что цены уже выросли, и произошел откат во всем в 90-е, до сих пор наблюдается у некоторых горожан. У них все прекрасно, для них открылись границы, они посещают Красную площадь, ездят в Чечню, в горы, путешествуют по Крыму, который наконец им "вернулся". У них действительно неплохая жизнь, если не считать, что путь к такой жизни – это кровавая резня и ракетные обстрелы ежедневные. Они не принимают это во внимание, просто, ну такая цена. Собственно, им просто безразлично.

Сейчас мелитопольцы жалуются как на высокие цены (сеть облетели историю о воровстве сливочного масла, которое становится дефицитом в России, а, соответственно, и на временно оккупированных территорий, и дорожало — на 25,7%, сейчас упаковка стоит 240-340 рублей), так и низкое качество товаров российского производства, и с грустью вспоминают украинская молочная и мясная продукция.

Без нормальной связи и Интернета, но с подозрениями

Для сознательных граждан на фоне бытовых проблем оккупационной жизни – взлета цен на продукты питания, напряженную ситуацию в медицине (в Мелитополе не хватает специалистов и есть проблемы с качеством медпрепаратов), опасения за собственное имущество – есть еще более сложные моменты. И связаны они в первую очередь с ограничениями возможности получать информацию о событиях в Украине и поддерживать общение с родными. В городе уже давно работают только российские операторы связи и интернет-провайдеры, что накладывает свой отпечаток. Ведь в РФ действуют разного формата запрета и ограничения, например, по видеохостингу YouTube в июле этого года Роскомнадзор начал искусственно замедлять его работу. Просмотреть какое-либо видео из-за этого у мелитопольцев нет возможности, как порой и загрузить новостные сайты. Плюс отмечают, что разговоры активно слушают, и говорят: "ничего важного мы не обсуждаем с родителями", или "уже привыкли, что если взрывы раздаются, то пишут о громе, или присылают соответствующий смайлик".

При этом за интерес к украинскому контенту можно получить реальный срок. Например, на днях соответствующий приговор, по сообщению российских медиа, в Ростове-на-Дону услышала жительница Мелитополя, арестованная еще летом 2023 года. А более чем через год приговорили к 5,5 годам за "размещение комментария, который призвал массово поджигать российские военные объекты и уничтожать граждан России".

Жители Мелитополя отмечают, что город остается милитаризованным – на улицах постоянно присутствуют вооруженные патрули, на дорогах продолжаются проверки. Также не прекращаются насильственные похищения гражданских. Схема не меняется: человека забирают прямо с улицы или из дома, потом держат определенное время, пока не придумают, что "повесить". В такой ситуации оказалась и мать нашей собеседницы А., которая исчезла 15 мая 2024 года по дороге из магазина, впоследствии такая же участь постигла ее подругу и мужа.

– В своей довоенной жизни мама не скрывала проукраинских взглядов, и, конечно, они не могли измениться сразу, – говорит женщина. – Даже если она за период оккупации не предпринимала каких-либо действий, которые могли напрямую обратить нежелательное внимание оккупантов, не осталось незамеченным, что она не пошла на сотрудничество. При этом прекратила активные контакты с людьми, резко проявившими себя с другой стороны и работавшими в российской системе образования. Я понимала, что рано или поздно задержание мамы может произойти, потому что в такой реальности это происходит постоянно. На восемь месяцев исчез мой двоюродный брат, его отпустили так же неожиданно, как и похитили. Мужа мамы продержали более 40 дней, подвергали пыткам, а впоследствии также освободили. А маму так и держат, теперь в СИЗО на оккупированной территории, ей инкриминировали статью (после задержания дали в руки взрывчатку и соответственно это стало основой обвинения), по которой могут посадить минимум на 8 лет.

При этом мелитопольцы, с которыми пообщался "Телеграф", отмечают, что очень неприятно слышать о ярлыках предателей, которые публично навешивают одиозные политики всем, кто живет в оккупации или даже в нее возвращается по разным причинам после длительного пребывания за границей или на подконтрольной Украине территории. А также болезненно бьют по психологическому состоянию разговоры о вариантах территориальных уступок для установления мира.

- Настроение, конечно, у родителей уже не такое оптимистичное, как было год назад, когда освободили Херсон и говорили о возможном продолжении контрнаступления в нашу сторону, — говорит одна из собеседниц. – Поэтому ждали, надеялись, что смогут увидеть детей и внуков. Поэтому сейчас очень сложно морально.

- Мама еще пыталась некоторое время вести цивилизованные беседы в соцсети, но ей постоянно "прилетало" обвинение: раз она осталась в городе, то автоматически подвергается подозрению, — отмечает А. – Писали, что вот когда произойдет деоккупация, всех будут проверять, едва ли не считать, сколько танков сожгла она лично, чтобы доказать свой патриотизм. Но как быть с 30-летним маминым вкладом в воспитание детей и ее позицией по отказу работать в новых условиях? Так что совершенно неправда, что в оккупации остаются только коллаборанты или "ждуны". Там по сегодняшний день есть движение "Желтая лента", и движение сопротивления действует, просто это уже настолько стало опасно, что это не придается огласке. Я это говорю не в защиту кого-то, и не для того чтобы унизить какую-то часть мелитопольцев в глазах другой части Украины, а для того, чтобы к людям пришло понимание: мир не только черно-белый.

Как сообщал "Телеграф", на днях были опубликованы результаты социологического опроса о готовности к территориальным уступкам со стороны общества. В настоящее время при всех сложных обстоятельствах против них выступают 58% опрошенных.