Будут ли молиться в квартирах и гаражах? Что ждет УПЦ МП после запрета Русской церкви

Верховная Рада 20 августа приняла законопроект №8371 "О защите конституционного строя в сфере деятельности религиозных организаций". Им в Украине вводится запрет на деятельность религиозных организаций, аффилированных со страной-агрессором.

Процедурно закон будет работать следующим образом: Госслужба по этнополитике и свободе совести (ГЭСС) создаст специальную экспертную комиссию, которая проверит подозрительные религиозные организации. Если государственные эксперты обнаружат, что та или иная организация причастна к Русской православной церкви (РПЦ), то ей дадут предписание по устранению таких связей. Если после предписания ничего не изменится, то государство будет иметь право обратиться в суд за отменой регистрации промосковской религиозной организации.

Некоторые нардепы называли принятый закон историческим, однако остается много вопросов относительно реального, а не бумажного запрета РПЦ в Украине. Смогут ли промосковские религиозные организации работать в нашей стране без регистрации? Хватит ли у судов профессионализма установить связь религиозных общин с Москвой? Не уйдет ли Украинская православная церковь (Московский патриархат) в подполье, ведь в первую очередь закон коснется именно ее.

В этих вопросах "Телеграфу" помогли разобраться депутаты от "Слуги народа": председатель комитета ВР по вопросам гуманитарной и информационной политики Никита Потураев и заместитель председателя комитета Евгения Кравчук.

– Вопрос к религиоведческим экспертизам, которые будет предоставлять судам ГЭСС. К примеру, будет вывод, что Киевская митрополия УПЦ (МП) связана с РПЦ. Способны ли суды профессионально оценивать такие экспертизы?

Е.К.: Суды разные экспертизы оценивают. Суды для того и есть, чтобы разбираться в разных кейсах. Это административная часть, админ право, это организации. И принципы работы [религиозных] организаций не отличаются от других. Действительно, судам нужно будет подготовиться к новой практике, но срок 9 месяцев может быть использован судами, чтобы они подготовились к новой практике.

Кстати, определенные суды уже идут по обжалованию религиоведческой экспертизы, которая была в 2023 году (речь о религиоведческой экспертизе устава УПЦ, признавшей связь церкви с РПЦ. — Ред. ). Ну как-то суды с этим справляются. Думаю, смогут справиться и с другими.

Н.П.: Поэтому в законе предусмотрены и дополнительные критерии, чтобы все не держалось только на религиоведческой экспертизе. У ГЭСС будет больше возможностей набрать аргументы, а не все держать только на экспертизе.

– Потому и возникает этот вопрос. Когда в 2023 году вышла экспертиза устава УПЦ (МП), в ответ на нее УПЦ предоставила десятки выводов своих богословов, доказывающих, что государственная экспертиза ошибочна. И вот как судам разобраться в этих канонических связях, церковных вопросах, когда граница довольно неопределенная.

Е.К.: Ну, смотрите, будут представлены две стороны. На суде будет юрист ГЭСС, который будет разъяснять и отвечать на дополнительные вопросы суда. Верно? Это же состязательный процесс. Я верю в украинских судей. Если они разобрались в разных кейсах, то смогут и в этом разобраться. И опять же, не основная цель иметь восемь тысяч судов (по количеству религиозных общин УПЦ. — Ред. )

– Экспертизу устава всей УПЦ как-то дальше будут использовать в судах? Против той же Киевской митрополии…

Е.К.: Я думаю, что именно в каком-то конкретном суде против митрополии ее нельзя использовать, потому что это процедура: им должны дать предписание, а такого еще понятия как "предписание" не существует в законодательстве. Поэтому вряд ли именно эта экспертиза будет использована. Но понятно, если уже есть эта экспертиза, а УПЦ ничего не поменяли, то в принципе, в новой экспертизе, будет написано примерно то же самое. По крайней мере, не нужно будет все сначала делать. Но как юридическое основание, очевидно, должна быть сформирована комиссия, нужно провести подзаконные акты, разработать как это предписание должно выглядеть, утвердить его через Кабмин, потому что в суд можно идти только с предписанием.

– Правильно ли я понимаю, что в случае, если суды будут принимать решение не в пользу УПЦ, такие религиозные общины будут лишены государственной регистрации, но все равно смогут де-факто существовать?

Е.К.: А у нас и сейчас можно существовать и совершать богослужения без регистрации.

Н.П.: Понятно, что они могут работать и без регистрации, но без регистрации им самим не нужно.

– Почему?

Н.П.: Смысл регистрировать религиозную организацию в том, что ты сразу попадаешь в пул льготников.

– В таком случае принятый закон не вытесняет русскую церковь из украинского религиозного поля. Русская церковь просто перейдет в подполье, будут молиться по домам, в гаражах.

Н.П.: Да не будут они! Ну кто? Паша на "600-м" Мерседесе (митрополит УПЦ Вышгородский и Чернобыльский, викарий Киевской митрополии, наместник Успенской Киево-Печерской лавры Павел Лебедь за любовь к роскошным авто получил прозвище Паша "Мерседес". — Ред .) в подполье? Я вас прошу… О чем мы говорим, ну это смешно!

– Ну, Паша, может и не пойдет, а те бабушки, которые ходят крестными ходами из Почаева, – пойдут.

Н.П.: Не пойдут они в гаражи. Им батюшка нужен, церковь нужна и все это. Есть единичные случаи, когда общины перешли без попов, а поп остался с бабушками и служат в домах. Но это не подполье, это не катакомбная церковь. Ну, служат и пусть. Но я в это все равно не верю. Им нужно иметь статус религиозных организаций, потому что без этого они вообще не живут.

Е.К.: Закон меняет парадигму. 350 лет они были частью РПЦ, а сейчас мы говорим: вы не можете быть частью РПЦ. Понятно, что мы не можем куда-то девать 5 миллионов прихожан (хотя, по сути, меньше, потому что люди себя не ассоциируют с РПЦ). Это все равно украинские граждане. Мы просто говорим, что не может быть этой связи. Им просто нужно будет сесть и решить, куда они двигаются. И просто перестать быть Русской православной церковью.

– А санкции предусмотрены, если общины УПЦ без регистрации будут осуществлять религиозную деятельность?

Е.К.: Нет. Это как раз и есть свобода вероисповедания и совести.

Н.П.: У нас не ограничена свобода совести никак и не может быть ограничена.

– Некоторые священники УПЦ говорят, что все понимают, но если они сегодня заявят: "Гундяев – преступник, разрываем все связи", то завтра их священникам на оккупированных территориях – хана. Что можно ответить на такой аргумент?

Е.К.: А другим священникам на оккупированных территориях уже хана. Это их не тревожит? Что приходят русские и расстреливают, уничтожают абсолютно все конфессии? Вот просто все! Убивают. Другим уже хана. И вот что им можно посоветовать в этой ситуации? Пусть хвалят и благодарят Гундяева и поминают Гундяева? А он говорит убивать. Что происходит на оккупированных территориях? Просто убивают, выжигают, сажают абсолютно всех: протестантов, свидетелей Иеговы, католиков, греко-католиков. Всех, кроме РПЦ. Последний храм ПЦУ в Крыму буквально уничтожили, снесли месяц назад.

Н.П.: Никак я не отношусь к этому аргументу. Нет их священников на оккупированных территориях. Ибо все, что они сперва делают, это цепляют на храм табличку "РПЦ" и забывают, что они когда-то были УПЦ. Поэтому все это – разговоры в пользу бедных. Я таких коварных штук очень не люблю. Будь они такие подвижники, как пасторы, свидетели Иеговы, которых россияне "на подвал" бросают, или как наши священники ПЦУ, которые также "на подвалах", то был бы другой разговор. И если бы они били себя в грудь и кричали, что они УПЦ, что они украинская церковь. Но ведь ничего подобного…