ТЦК жалуются на маленькие зарплаты: народный депутат о бусификации, корупции в ВЛК и справедливой мобилизации

Глава парламентской ВСК по правам военных объяснила, как нардепы могут изменить подходы к мобилизации

В ноябре прошлого года Верховная Рада создала временную следственную комиссию по вопросам нарушения законодательства в Минобороны и ВСУ. Целый год этот орган парламентского контроля исследовал соблюдение прав военных и на днях комиссия наконец-то обнародовала свой отчет, который оказался довольно скандальным. Уклонение от мобилизации при содействии работников ТЦК, "липовые" отсрочки, коррупция в ВСУ – вот далеко неполный перечень тех проблем, о которых рассказали народные депутаты.

За что командиры требуют деньги с обычных военных, как в парламенте видят решение проблемных вопросов мобилизации, и будут ли все-таки расформированы ТЦК, как это предлагают некоторые члены комиссии? Об этом "Телеграф" побеседовал с главой ВСК, народным депутатом от группы "Партия "За будущее" Анной Скороход.

"ТЦК жалуются, что у них маленькие зарплаты"

– Анна, назовите топ-3 жалобы от военнослужащих, с которыми обращались к вам в ВСК.

– Коррупция в армии, вымогание денег с ребят, недопущение на прохождение ВЛК и лечение. А чаще всего — это невыплата денежного довольствия или же выплата в не полном объеме.

– Вымогательство денег за что?

– За отпуск, за то, чтобы не идти на передовую, чтобы пойти на ВЛК, чтобы отпустили на несколько дней отдохнуть. Есть история, когда собирали деньги с ребят, для того чтобы выровнять у командования уровень заработных плат. То есть они [командование] не на передовой, не получают "сотку" (100 тысяч гривен доплаты "боевых" — Ред.) и они собирали с ребят деньги для выравнивания своих заработных плат. И это при том, что то, что делают в тылу и на передовой, это совершенно разные вещи.

Есть разные ситуации. Когда, например, есть "общак" и ребята туда скидываются раз в месяц определенной суммой, и используют эти деньги на топливо, ремонты, дополнительную снарягу, то есть то, что не оплачивается государством, то здесь еще можно понять. Это для улучшения службы в подразделении. А когда требуют деньги за то, чтобы уйти в отпуск или для выравнивания заработных плат – это просто недопустимо.

– Раньше, представляя отчет, вы говорили, что есть вымогательство денег за отсрочку или списание. О каких суммах идет речь?

– В зависимости от регионов. Сумы совершенно разные: от 10 тысяч долларов и выше. В зависимости от "услуги".

– Получали ли вы жалобы от работников ТЦК и на что они жаловались?

– Основная жалоба от ТЦК – маленькая заработная плата и то, что они демонизируются, снижается уровень доверия к ним. Популяризируется в обществе, что ТЦК – это источник зла. Но мы им не раз говорили, что вопрос отношения к вам людей – это вопрос вашего поведения в отношении людей.

– Расскажите о самых распространенных практиках уклонения от мобилизации с помощью работников ТЦК и ВЛК? С чем столкнулась парламентская следственная комиссия?

– Обычно это когда списывают по состоянию здоровья в связке с ВЛК. Или делают отсрочку по несуществующим документам, например погиб кто-то из близких родственников, но де-факто такого нет. Было такое, что просто тебя вносят в списки и тебе не выдается повестка. Будешь в списке – тебе повестку не несут. Нет тебя в списке – получай повестку. А есть случай, когда повестки продавали, то есть пустые бланки с печатями и подписями. Это для того, чтобы, когда тебя остановили на посту, ты мог предъявить, что у тебя уже есть повестка. Или ТЦК выставляет ежемесячную сумму, которую предприятие вносит для того, чтобы не мобилизовали их работников. Не занесли – всех выгребают и предприятию не дают работать. С помощью адвокатов отмазывают от прохождения службы. Совершенно разные случаи, индивидуальные.

Но хочу подчеркнуть, что нельзя демонизировать все ТЦК. Есть ТЦК, с которыми абсолютно нормально работать, которые прислушиваются и не делают такого беспредела, который позволяют себе другие.

– Так называемая, "бусификация" . Как эти дела завершаются? Есть приговоры судов, когда наказали кого-то из тех, кто был вовлечен в эту "бусификацию"?

– Мне об этом неизвестно. В лучшем случае, если человек действительно имеет отсрочку, его удается забрать из ТЦК. А обычно 99,9% — такие люди мобилизуются, потом они идут на обучение, попадают в часть и большинство из них, которые не готовы воевать, просто уходят в СЗЧ. Массовость СЗЧ на сегодняшний день выросла из-за того, что у нас нет мотивированных людей.

Люди по большому счету не понимают, на сколько они идут [в армию]. И у всех уже психологически сложилось, что они уходят в один конец. Это нужно менять. Нам нужно на законодательном уровне принять срок службы, чтобы человек понимал, сколько он отслужил и что он может уволиться в определенный момент.

– Вы сказали о массовом СЗЧ. Какие масштабы?

– Сейчас цифры намного выросли. Я не имею права их озвучивать, но они сумасшедшие. Но знаете, у нас даже есть такие СЗЧ, которые нельзя назвать СЗЧ. К примеру, человек хочет перевестись и у него есть отношение к определенной бригаде, но его не отпускают. При этом в своей бригаде у человека конфликт с командованием уже перерос в персональные разборки. А его не отпускают. И ребята очень часто сейчас идут в СЗЧ, а затем возвращаются в ту часть, в которую хотели перевестись. И часто это боевая часть, это не так, что переводятся в тыл.

Все пригодны

– Вы говорили, что врачам ВЛК давали негласное указание признавать всех пригодными. Кто такое указание дал? Руководители ТЦК или кто?

– Я общалась непосредственно с врачами, руководителями среднего звена, руководителями госпиталей, гражданских больниц, и там четко было сказано, что если ты хочешь продолжать работать на своей должности или если ты вообще хочешь, чтобы у тебя все было хорошо, то все должны быть признаны годными. И это очень ясно видно на тех, кого мобилизуют. К примеру, последние три обращения у меня. Первое – тяжелая форма диабета, человек имеет инвалидность, а его мобилизовали и ВЛК написали "пригодный". Второе обращение – мобилизация человека, у которого инвалидность детства, шизофрения, и так же ВЛК сочла годным. И третий случай – человек с аутизмом и другими психическими расстройствами. Его также мобилизовали. Есть еще ситуация, когда мобилизовали с очень низким уровнем зрения и глухотой. И все пригодны. Мне говорят люди: "Как врачи могли установить форму моего диабета, если у меня даже сахар никто не замерил". И действительно, когда вы проходите ВЛК за 40 минут (два часа в лучшем случае), то что за это время можно установить? Врачам давали указания их начальство.

– Но ведь мы понимаем, что происходит это не от хорошей жизни. Очевидно, что военных на передовой действительно нужно менять, есть много раненых.

– Не от хорошей жизни, но государство должно понимать, что мертвый стоит ему 15 миллионов, а живой может работать и платить налоги. Более того, еще и влиять на демографический кризис, который мы на сегодняшний день имеем. И такое отношение к людям, как к скотам, ни к чему хорошему точно не приведет.

Кроме того, у нас очень большая численность армии. Чего воюют до 15% в лучшем случае? Чего воюют мобилизованные? Чего не воюют кадровые офицеры? Почему? Чего кто-то должен идти, защищать страну, проливать кровь, а кто-то отсиживаться в тылу? Мы должны быть все равны. Основное – это единство. А когда у нас общество разделено на две части: тех, кто может "отмазаться" и тех, кого гребут и с минимальной подготовкой и отправляют в самый ад, то это полное разделение общества. И от нас зависит, как это изменится. Мы или воюем все или все не воюем. Иначе никак.

– Есть такой, возможно, миф, который распространяется по соцсетям, что работники ТЦК получили угрозу: если они не будут выполнять план по мобилизации, то сами пойдут "штурмовать посадки". Вы что-нибудь об этом знаете?

– Я вообще не помню, чтобы хоть у одного военкома выполнялся план на 100%. Более того, план это очень относительная вещь. Не выполнишь план – пойдешь штурмовать посадки? Ну, наверное, перед тем, как пойти работать в ТЦК, человек должен поштурмовать посадки, чтобы понимать ценность жизни и иначе относиться к людям, которых они мобилизуют. У нас воевать это не гордость, не защита Родины, а наказание. С таким подходом мы войну не выиграем. И это нужно было менять еще вчера. Мы можем очень много слушать президента, как у нас все хорошо, как у нас все замечательно, как все летит и развивается. А мне, знаете ли, в такой момент хочется попроситься к нему в теплую ванную и сказать: "Можно я там побуду три дня и отдохну от того, что я вижу в реальности".

Расформирование ТЦК

– Ну тогда к вопросу как и что менять. Ваша коллега по ВСК Юлия Яцик говорила, что нужно расформировать ТЦК и заменить их рекрутинговыми центрами. Это вообще реально? Третий год полномасштабной войны и очевидно, что должна быть некая принудительная составляющая мобилизации. А если будут только рекрутинговые центры, куда люди приходят по желанию, никто туда не придет. Люди боятся, а добровольцы кончились.

– Добровольцы кончились очень давно. Сказать, что нужна силовая мобилизация… Я помню, как мы все очень весело смеялись над Россией, когда там показывали насильственную мобилизацию. А сейчас мы поменялись местами. И вопрос не в том, что третий год войны, а вопрос в подходах. Вы сидите в тылу и видите, что действительно происходит: кто-то зарабатывает на крови, на продаже оружия втрое дороже, срывает тендеры и делает закупки на Минобороны на 20-50 процентов дороже, кто-то откупился и его не трогают… Вы за этим всем наблюдаете и не хотите мобилизоваться. Человек не знает, насколько он туда попадает, оттуда все возвращаются на щите. А если бы этого не было, будь у людей хоть какая-то определенность, хоть какой-то уровень справедливости, у нас было бы отношение другое. Нам бы ни нужна была такая мобилизация.

Когда вы человека насильно отправляете на передовую, то это не боевая единица. Это 15 миллионов для государства. Нужно изменить подход в отношении обучения, командиры должны нести ответственность за свои действия. Все, что написано в отчете ВСК – это пожелания, оформленные юридически военнослужащими. И не только обычными солдатами, но и офицерами.

Сама идея рекрутинговых центров неплохая. У нас работают центры рекрутинга при бригадах. Чего все хотят в Третью штурмовую? Чего все хотят в 95-ю бригаду, 126-ю? Там нормальное отношение командира, нормальное обеспечение, работа налажена. И человек не боится идти туда.

– Но ведь в рекрутинговые центры все равно идут добровольцы. У ТЦК же несколько иная функция.

– Смотрите, вот у меня есть знакомый, который говорит, что все равно в какой-то момент его загребут. А так он будет знать, что пойдет к нормальному командиру и будет служить в тех условиях, в устраивающей его команде. Потому не надо говорить, что таких нет. Такие люди есть и они действительно сами мобилизуются, рекрутируются.

А то, что сейчас насильственная мобилизация… Когда из ста человек можно де-факто отобрать до 15 человек, зачем нам такая мобилизация? Может, нужно думать, чтобы пересмотреть весь тыл? 90% не воюющих?

– Этот концепт о расформировании ТЦК как-то поддерживается вашими коллегами по парламенту?

– У разных коллег разные мнения. Есть коллеги, которые ниже, чем с комбригами, комбатами не общаются. И они не знают, что происходит. А есть коллеги, которые, наоборот, очень это поддерживают и видят всю ту коррупцию, которая есть в ТЦК. Знаете, как все говорят, что там в ТЦК все боевые. Ничего они не боевые. У нас есть сколько случаев, когда главу ТЦК снимают и вместо того, чтобы убрать всю команду, задействованную в коррупционной схеме, новым главой ТЦК становится его зам, или зам его зама. Что-нибудь изменится?

Давайте будем откровенны: не расформировать, а реформировать [ТЦК], забрать определенные функции, ввести наказание за то, что они делают или не делают. Ну, что нельзя проверить, как были разосланы повестки и как на повестки явились люди? Вот у меня по округу, возьмите любой город, есть люди, которым нельзя отправлять повестки, потому что они там с кем-то связаны. А есть другие, которых либо уже призвали, либо похоронили.

– Кстати, а почему в последнее время многие работники ТЦК ходят в балаклавах? Есть какой-нибудь приказ? ВСК исследовала это?

– Я думаю, просто боятся. Жить рядом с людьми, могут и встретить на улице. Понимаете?

Президенту все известно

– Работу вашей комиссии очень сильно критикуют за то, что вынесли всю эту информацию в публичную плоскость. Доверие к военным в обществе самое высокое, а когда обо всех этих проблемах вы говорите публично, то доверие подрывается. Как вы можете прокомментировать такие обвинения?

– Мы семь месяцев ничего не озвучивали. Очень многое решалось оф-рекордс. Спасибо Валерию Залужному, он шел на контакт, помогал, не считал, что мы ему мешаем. Напротив, был благодарен за то, что мы показываем ту проблематику, которую нужно устранить. Не все получалось, не все решалось, но хоть что-то. Но, к сожалению, мы столкнулись с тем, что когда мы пытаемся решить вопрос офф-рекордс, то он не решается.

Чем мы нивелируем героизм наших военных? Ну вот чем? Тем, что мы помогали получать их денежные вознаграждения, оформляли УБД, дожимали и направляли их на ВЛК? Может сами военные, которые дерут деньги с обычных военнослужащих, офицеры, являющиеся коррупционерами, может это у них проблема? Может, это они снижают уровень авторитета армии? Говорят, вот вы там работаете не на Украину, а на врага. Нет! Я хочу, чтобы в армии произошли перемены и враг не мог использовать эти проблемы.

Есть офицеры, которым нужно ноги целовать, которых ребята уважают и за которых ребята стоят горой. А есть такие, которые просто унижают честь офицера, мягко говоря, и не несут никакого наказания. У нас есть конкретный пример, когда мы разобрали комбата, который весь увешан медалями и все его окружение увешано медалями за два дня на фронте. Они продавали гуманитарку (и это доказано), производили денежные начисления себе незаконно. Были доказаны убытки почти на 200 миллионов. Знаете, что с ним? Он комбриг теперь. Человек, который все это видит, мобилизуется?

– Сколько уголовных дел открыто по результатам работы вашей ВСК?

- Я не считала, но многие кейсы не выносились в публичную плоскость. Отчет — это 10% от того, с чем мы работали, потому что есть секретная информация.

– Но приговоров еще нет?

– Еще нет.

– А до президента дошел этот отчет, эта проблематика?

–Мы отправляли. И президенту в том числе. И неоднократно к президенту обращались по многим вопросам. Говорить, что он не в курсе – это бред.

– Вы говорите о необходимости системных изменений, а что дальше по процедуре? Парламент должен как-нибудь учесть ваш отчет, должны появиться законопроекты? Как это работает?

– Отчет – это дорожная карта, которую рисовали сами ребята. Мы его только оформили. Там есть законопроекты, они поданы, а если изменения касаются подзаконных актов, то мы давали рекомендации. Некоторые проекты уже даже реализуются. Пусть реализуются со стороны Министерства обороны или еще кого-то, но де-факто это идеи, которые подавались.

– Работа комиссии будет продолжена?

– Это зависит от того, вынесут ли этот вопрос на голосование. Вопрос подан. Но там не продолжение, а создание новой аналогичной комиссии с теми же функциями. Я даже честно вам скажу, что готова отдать первенство и пусть главой будет кто-нибудь другой. Но я честно говорю, что такая работа нужна. Мы должны помогать друг другу, поддерживать друг друга и понимать, что у нас фронт и здесь, и там. И только в единстве наша сила. И в справедливости, и в том, что мы должны быть равны. А будем ли мы равны, зависит от нашего гаранта.