Получил две пули и потерял всю с/х-технику: фермер с Херсонщины рассказал о реалиях оккупации, разминировании и посевной

Фермер за полгода так и не дождался государственного разминирования, а обрабатывать землю и платить за паи — нужно было

Недавно украинские аграрии привезли на границу с Польшей разбитую российскими оккупантами сельскохозяйственную технику — хотели напомнить, при каких условиях было выращено зерно, которое поляки уничтожают. "Телеграф" нашел владельца этой изуродованной техники, фермера с деоккупированной Херсонщины Андрея Повода. В этом сезоне впервые после вторжения его частное предприятие начало посевную кампанию.

Как работает фермер после полного разграбления хозяйства, убытков в 6,5 млн евро, загрязненности 100% земли и отсутствия финансирования? И на какой урожай сегодня он может рассчитывать — а значит, и мы все?

О разбитой технике и поляках

— Сначала эту технику отвезли на "Битву Агротитанов" в Киевской области как иллюстрацию условий хозяйствования на Херсонщине. Когда поляки начали блокирование, мы отдали ее на границу — чтобы можно было показать цену хлеба, который они высыпают на землю из грузовиков и вагонов.

Говорить им что-то, по-моему, нет смысла. Во-первых, это часть общеевропейского выступления фермеров, протестующих против закручивания гаек по экологии. Эти протесты проходят по всей Европе. Поляки же протестуют против Украины, потому что мир занимается войной в Украине, поэтому им легче привлечь внимание к своим проблемам через нашу болезненную тему.

Наше зерно ни "погоды" на их рынке не сделает, ни вреда их бизнесу не нанесет.

А во-вторых, там прослеживается рука Кремля. Она не играет ключевой роли, но оказывает влияние.

Как наглели "орки"

— 24 февраля 2022 года наши грузовики с зерном утром были в порту, — вспоминает Андрей. — Мне звонит по телефону водитель и говорит: "Здесь происходит что-то странное. Порт перестал принимать зерно". Я смотрю в окно и вижу, что в Чернобаевку уже прилетело — идет черный дым. Вся наша работа остановилась, а первого марта оккупировали Херсон.

Шестого марта мы с отцом попытались проехать на территорию хозяйства и наткнулись на российских военных, открывших огонь по нашему автомобилю. Мы остановились, подняли руки, показали, что без оружия, но они продолжали стрелять. Я получил два пулевых ранения – в руку и шею. Началось довольно сильное кровотечение, нужно было в больницу. Дальше три операции и четыре недели в больнице.

В 20-х числах марта мне рассказали сотрудники, что российские военные впервые проехали мимо нашей базы. Сначала просто посмотрели, не заходили. Потом приехали уже около 20 военных, перелезли через забор, зашли к охранникам, наставили на них автоматы, забрали телефоны и начали обыск — якобы искали "украинских боевиков".

Еще через день их приехало уже около сорока. Сказали, что им нужно переночевать. Заняли все помещения, охранников загнали в сторожку. Утром ребята выходят — а на территории уже больше сотни российских военных и куча техники, включая танки.

26 марта должна была заступать на дежурство новая смена охраны. Россияне старую смену выпустили, новую не пустили: "Здесь вашего больше ничего нет". Что дальше происходило на базе, мы точно не знаем, она расположена достаточно уединенно — в поле.

В начале мая мне позвонил охранник: его жена ехала из Херсона мимо базы и видела, как оттуда большими грузовиками вывозят зерно. В тот момент на базе было несколько тысяч тонн пшеницы, около тысячи тонн подсолнечника, льна 300 тонн, горчицы 130 тонн. Одновременно они начали вывозить минеральные удобрения – у нас их было около тысячи тонн. И угонять технику: два грузовика — иномарки с полуприцепами, два мощных трактора John Deere на 300 лошадиных сил, телескопический погрузчик JCB, легковых машин штук пять.

В середине июня на пропагандистском российском Telegram-канале я увидел видео "уборочной" и наш комбайн на нем. То есть они завели его и поехали в поля — наши и наших соседей.

В результате боевых действий несколько единиц техники сгорело: комбайн и трактор, которые сейчас стоят на границе. Постройки все разрушены. Единственное, что уцелело – несколько единиц недорогой и маломобильной техники. Комбайн, которым они косили на видео, и самоходный опрыскиватель я нашел в поселке Белозерка.

Сначала одни россияне слили солярку с опрыскивателя, а другие потом захотели его угнать. Опрыскиватель, конечно, заглох. Они не угомонились и какое-то время волокли его, доконали. В результате его разве что краном можно было поднять и загрузить на трал. Но в Херсоне тогда мосты уже перебили, и им было бы тяжело доставить его на левый берег.

Все время оккупации я жил в Херсоне. На базу не ездил после первой неудачной попытки. Сохранить какое-то имущество было возможно, если бы я договорился и платил за это россиянам. Но… в нескольких километрах гибнут наши ребята, пытаясь освободить нас, а я русне буду платить деньги? Это для меня ненормально, недопустимо.

А потом была деоккупация.

Разминировали 95% территории

— Когда я попал на базу, увидел полную разруху, – продолжает фермер. — Все поломано или украдено, разбито и разрушено.

Мы начали восстанавливать остатки техники и ждать гуманитарного разминирования, чтобы выходить в поля. Полгода ждали, что кто-нибудь придет и поможет с разминированием.

Но мы не дождались ни государственного, ни гуманитарного разминирования и в начале лета 2023 года начали разминировать поля своими силами. Сезон мы полностью пропустили. Государственное разминирование сейчас только начинается, а у нас уже разминировано около 95% обрабатываемых массивов.

Осенью 2023 года мы смогли засеять 400 гектаров земли. Потом еще разминировали, а сейчас проводим весеннюю посевную кампанию. Ведь я должен платить людям аренду за всю землю.

Если в семье несколько паев, они получают в год 20—30 тысяч гривен дохода. Это 2—2,5 тысячи гривен в месяц. Они живут на линии фронта, а когда работы нет, эта арендная плата — статья их доходов. Это еще ответственность перед людьми, которые два года от нас ничего не получали, но остались с нами.

"Стали цепью и пошли"

— На днях у меня запланировано разминирование еще одного поля, — говорит Андрей. — С июня 2023 года и по сей день мы еще разминируем.

У нас в аренде разные земли. Севернее – площади, где непосредственно проходила линия столкновения в течение шести-семи месяцев. Там есть все — мины, снаряды, автоматы, остатки разбитой техники… Южные территории были тылом врагов во время оккупации. Максимум, что мы там нашли — это неразорвавшиеся снаряды, когда наши лупили по "оркам".

Процесс разминирования выглядит так: десять человек, проинструктированные сапером, становятся цепью и идут по полю на расстоянии 2—3 метра друг от друга. Когда кто-то видит осколки, снаряды и прочее — зовет старшего. Если это безопасные "отходы", откапываем, грузим и вывозим. Если это что-то опасное, зовем МЧС-ников или саперов от Минобороны. Выявление опасных предметов выполняем мы, а подрыв – они.

Кроме осколков, находили гранаты, РПГ, автоматы. Даже украинский дрон-камикадзе был найден. Он чуть-чуть не долетел, видимо, до российских позиций, упал в поле.

Металлолом сначала свозили на базу. Когда там уже выросла огромная гора, стали складывать в посадке по обе стороны поля.

Коллеги решают этот вопрос по-разному. Есть те, кто сдался, и у кого поля стоят пустые, покрытые сорняками. Из того, что я вижу – это в основном либо единоличники с землей в собственности, они никому арендную плату не должны, либо крупные хозяйства, которые являются частью холдингов. В холдинге условно 100 тыс. гектаров возделываемой земли по Украине. Если у них "выпадает" 5 тысяч гектаров земли на юге, это не критично.

О состоянии земли после боев и разминирования

— Земля Херсонщины — это 20—30 сантиметров плодородной земли. Дальше — глина, — напоминает фермер. — Это вам не Черкассы или Винница, где метр чернозема. Думаю, там последствия не были бы так страшны, как у нас. У меня на поле есть воронка, в которую нужно будет засыпать КамАЗов 10 земли, настолько она большая. Она самая большая, но не единственная. И даже это — не самое плохое, с чем приходится иметь дело.

О самом худшем

— У нас полностью разрушено хозяйство: нет ни техники, ни складов, ничего, — говорит Андрей Повод. — От государства практически никакой помощи тоже нет. Есть примеры личной помощи, благодаря которой мы и смогли начать посевную.

Первая — от благотворительного фонда "Жнива Перемоги" американца Говарда Баффета. Они предоставили нам бесплатно во временное пользование новый 340-сильный мощный трактор John Deere. Подобный тем, которые у нас украли. За счет этого мы провели осеннюю и подготовились к весенней посевной кампании. В принципе нам в мирное время было достаточно двух таких тракторов, поэтому это очень мощная помощь.

Второй пример поддержки – коллеги из Одессы и фермер с Днепропетровщины помогли нам с семенами пшеницы и ячменя. Один дал 25 тонн пшеницы, другой – 37 тонн ячменя, а еще один фермер – еще 30 тонн пшеницы.

Два просто помогли, а третий попросил, если все будет хорошо, летом отдать товарной пшеницей в том же количестве. Это нормально. Это огромная помощь. Но она от коллег, от Всеукраинского аграрного совета (ВАС), который познакомил меня с этими коллегами. К сожалению — не от государства.

О (не)действующем кредитовании

— Кредитование — больная тема, — говорит Андрей Повод. — Наш бухгалтер с юристом и ВАС подготовили обращение в налоговую — чтобы нас освободили от налогов за 2022 и 2023 годы. Это были бы миллионы гривен. Обращение помогло, этот вопрос мы решили.

Сейчас Кабмин внес деоккупированную Херсонскую область в перечень областей, которые могут подаваться на кредитование по государственной программе. Но не все так просто.

В феврале 2022-го мы еще продавали зерно, так что имели доход за два месяца. В 2023 году мы ничего не сеяли в оккупации, поэтому ничего не собрали. Дохода нет. Поэтому для банка мы являемся дефолтным предприятием — все! Мы не можем подаваться на кредит в том объеме, в котором нам нужно.

Мы обратились в Херсонскую областную администрацию. Они написали письмо Нацбанку Украины с призывом решить этот вопрос. Когда он будет решен и будет ли — пока не известно. А посевная уже идет.

Мы подсчитали ущерб. Он составляет примерно 6,5 млн евро. Речь идет об украденном зерне, уничтоженных зданиях, технике, удобрениях, недополученной прибыли от невыращенного урожая.

Чтобы восстановиться, нам нужна хотя бы шестая часть этой суммы – миллион евро. Например, трактор, который нам дали в пользование, стоит 400 тысяч долларов. А нам таких нужно два. Комбайн – это еще 400 тысяч долларов. А нужно еще склады отремонтировать, чтобы было куда сложить зерно. То есть миллион евро – это минимум.

Я думаю, что мы получим 50% от довоенного урожая, и причин несколько. Во-первых, состояние почвы, о котором я говорил раньше. Во-вторых, мы не вносили в этом году минеральные удобрения — их у нас украли россияне, а купить нам было не за что.

В-третьих, из-за необходимости разминирования посеяли озимые поздновато. И все полевые работы сместились – то, что нужно было делать в сентябре, делали в ноябре.

Далее — фунгицидную и инсектицидную защиту, которая нужна весной, мы закупить не в состоянии.

Кроме того, у нас территория, бедная на осадки. А урожайность зависит и от наличия или отсутствия осадков тоже. Если будет хорошая погода, то даже без удобрений будет более или менее неплохой урожай. А если осадков нет, то, как ты пшеницу ни выращивай и ни прикармливай, урожая не будет.

Мы думали о системе орошения до вторжения, но не успели ее сделать. Сейчас пока об этом нет речи. Насосная станция, с которой мы могли бы брать воду, находится на берегу Днепра под постоянными обстрелами. Северные поля мы могли бы еще как-то орошать, но когда "орки" отступали, они взорвали мосты через каналы, и в результате в каналах тоже нет воды. Там идут ремонтные работы, но дай Бог, чтобы в июне появилась вода.