Пора покончить с "бусификацией". Гражданских должны мобилизовывать гражданские, — член комитета по нацбезопасности

О ТЦК, возрасте мобилизации, экономическом бронировании и оборонном бюджете рассказала народный депутат Ирина Фриз

В феврале 2022 года в военкоматы стояли очереди, а сейчас ТЦК вынуждены отлавливать людей на улицах. Такие упреки часто можно услышать от оппонентов власти, мол, это именно она полностью провалила мобилизационную политику в стране.

Но если отбросить эмоции и подойти к проблеме с холодным умом, действительно ли сейчас нет никакого другого пути, кроме "бусификации"? А что же мобилизационное законодательство, подвергшееся значительному апгрейду весной? Оправдало ли оно надежды? И что будет с ТЦК, которые на волне общественного хейта некоторые депутаты призывают расформировать? Эти вопросы "Телеграф" обсудил с народным депутатом от фракции "Европейская Солидарность", членом парламентского комитета по нацбезопасности и обороне Ириной Фриз.

"Бусификацию" можно не продолжать"

– Ирина, с весны этого года у нас действует новое мобилизационное законодательство. Были введены повышенные штрафы, установлены ограничения на управление транспортными средствами, дали больше прав сотрудникам ТЦК и т.д. Насколько я понимаю, в теории, это делалось для того, чтобы убрать сотрудников ТЦК с улиц и мобилизационные процессы были более цивилизованными и упорядоченными. Но этого не произошло. Что пошло не так, по вашему мнению?

– Это связано с тем, что сама система, проводившая мобилизацию, сопротивляется и не готова к внесенным изменениям. Вы перечислили правильно, что было сделано, но ключевое, что должно было снять любые проявления "бусификации" (которая противоправна), это слияние реестров. Реестром "Оберіг" владеет Минобороны, и оно получило возможность оперировать значительно большей (не стопроцентной, но в десятки раз большей) персональной информацией о военнообязанных после слияния реестров. Они имели возможность анализировать слой персональной информации, чтобы четко понимать, кому присылать повестки в первую очередь. А потом уже разбить [информацию о военнообязанных] на определенные категории, чтобы закрывать вопросы мобилизации на том уровне, который определен ставкой Верховного Главнокомандующего. Анализ этой информации должен использоваться для того, чтобы делать своевременное оповещение военнообязанных, которые бы приходили в ТЦК, проходили ВВК, а затем признавались подходящими или нет. Этого не произошло. Почему? Потому что, с моей точки зрения, сопротивляется система. Вопрос мобилизации через ТЦК кем-то в Генштабе или Минобороны считается более простым решением, чтобы закрыть потребность в мобилизации.

Летом Минобороны триумфально сообщало, что у нас более пяти миллионов граждан обновили свои персональные данные, когда на это отводилось 60 дней. Если пять миллионов обновили персональные данные, то имеющейся информации хватает, чтобы не продолжать противоправные действия ТЦК, в частности, "бусификацию".

– Ваши коллеги в парламенте достаточно резко высказываются, мол, нужно распустить ТЦК. Как вы к этому относитесь?

– Я категорический противник мнимых простых решений, потому что они, как правило, не дают результата. Когда-то президент уволил всех глав ТЦК из-за выявленной публично коррупции, но это не привело к результату. Но реформа ТЦК необходима. Нужно переводить вопросы оповещения во время действия военного положения и мобилизации на органы местного самоуправления. ТЦК следует выводить из подчинения Минобороны и Генштаба. Гражданских должны мобилизовывать или оповещать гражданские. Для этого должны работать соответствующие отделы в органах местного самоуправления, которые понимают по своей регистровой базе, кто у них военнообязанный. Имея коммуникацию с реестром "Оберіг" через Минобороны, они могут приводить соответствующие показатели согласно их информации о наличии этих людей в области, регионе, общине. И таким образом, когда уведомление гражданских происходит через гражданских, не происходит дискредитация военных, потому что именно это, с моей точки зрения, сегодня делают ТЦК. Это медвежья услуга для доверия к военным, армии.

Как все должно происходить дальше? Далее люди после прохождения ВВК направляются в учебные центры, и там рекрутинговые агентства отдельных родов, сил и даже бригад ВСУ комплектуют свои подразделения. Это было бы более цивилизованно. А сейчас мы еще в таком неправильном варианте постсоветчины, когда у нас военные с полицейскими патрулируют, останавливают, забирают, заталкивают в бусики. Все это является противоправным действием и не помогает вопросу мобилизации, а дискредитирует военных, а значит, влияет на результат мобилизационных процессов в целом.

– На комитете по нацбезопасности проблематика "бусификации" как-то поднимается? Просто мы часто слышим выступления президента, министра обороны, и они обходят эту тему, как будто ее не существует.

– Поднималась, и неоднократно. Вы знаете, что даже работала временная следственная комиссия, которая занималась конкретными кейсами по поводу противоправных действий ТЦК во время мобилизации. Там уже есть и часть уголовных дел, которые открыла Национальная полиция, есть часть привлеченных к ответственности. Улучшило ли это вообще ситуацию? Лишь частично. Мобилизация на улицах происходит. Это проблема Минобороны, которое получило "Оберіг" с таким количеством персональных данных и не нашло алгоритма донесения оповещений до военнообязанных, чтобы прекратить эти патрулирования на улице.

Делаются ли какие-то законодательные инициативы по прекращению "бусификации"? Так у нас существует законодательство, где четко прописано, что такие действия являются противоправными. Его просто нужно соблюдать.

Почему президент или министр обороны в своих выступлениях об этом не говорят, не обращают внимания? Потому что это "bad case", негативная история, которую никто не хочет комментировать. Но можете и не комментировать, но желательно предпринять определенные шаги, чтобы прекратить эти действия и предотвратить их в дальнейшем.

"Весь бизнес должен работать на оборону"

– Я знаю, что вы категорически против экономического бронирования. Почему? Бизнес кричит, что им нужно сохранить своих работников, производства. Так почему против?

– Я категорически против потому, что есть Конституция, по которой все граждане во время действия военного положения имеют свой гражданский долг – защищать государство.

Во-вторых, это вопрос, который раскалывает общество. Военнообязанных, которых мобилизовали — и они находятся в окопе — до принятия соответствующих решений об экономическом бронировании, отправили на выполнение задач по защите государства. А те, кто имел возможность "отпетлять" от мобилизации, сейчас еще получают дополнительный рычаг в виде так называемого экономического бронирования. Подобные инициативы пытались протолкнуть на уровне закона, но все они пока оказались безрезультатными. К сожалению, Кабмин пошел дальше и выделил [экономическое бронирование] своими постановлениями. Сейчас вышло обновленное постановление Кабмина, и посмотрим, насколько оно сможет более качественно влиять на результаты бронирования. Все же мы с вами видели, когда под бронирование подпадали работники АТБ, "Эпицентра"… Кто первый добежал, занес, тот и получил бронирование. Это недопустимая вещь.

Говорить о том, что экономическое бронирование нужно для того, чтобы бизнес функционировал, это кощунство, с моей точки зрения. Весь бизнес, вся экономика в такой войне должны работать на обеспечение сил обороны. Если ты не работаешь на обеспечение сил обороны, то не можешь получить бронирование. Если это не критически определенное предприятие или критическая инфраструктура, ты не можешь получать бронирование. Ты такой, как и все. Мы все должны понимать, что нужно защищать государство и никто от этого не может отделаться только из-за уровня заработной платы. Это усугубляет раскол в обществе, а раскол в обществе во время войны — это разрушение единства, а отсутствие единства — это поражение. Давайте выбирать, что нам важнее: поражение или экономическое бронирование.

– Но даже предприятия критической инфраструктуры, работающие на войну и оборону, не всегда могут забронировать своих работников. Разве им не нужен закон, какие-то понятные правила?

– Это происходит потому, что Кабмин не делал свою работу, а занимался экономичным бронированием. Кабмин, на уровне исполнительной ветви власти, должен был определить четко и, главное, справедливо те предприятия критической инфраструктуры, которые необходимы для бронирования. И этот перечень был бы единым. А не так, как у нас: три критерия есть — и ты получаешь бронирование. А бедные небольшие предприятия, производящие те же БПЛА, не способны забронировать своих работников, специалистов.

Даже через экономическое бронирование была налажена так называемая "карусель", когда человека еще не довезли в ТЦК, а у него уже было экономическое бронирование, которое делалось день в день. А после того, как человека выпускали из ТЦК, он уходил с места работы и снова оставлял его вакантным для мошенников от экономического бронирования.

Поэтому нужно заниматься не экономическим бронированием, а четким определением тех предприятий, работников, специалистов, которые нуждаются в бронировании для обеспечения сил обороны. Все! Остальные сейчас могут потерпеть.

– Но что же тогда делать другим предприятиям? Они также платят налоги, которые идут на обеспечение сил обороны.

– Опять же, это не применимо как норма одна для всех, а значит, она имеет избирательность. Эта избирательность приводит к тому, что одни могут, другие не могут. Соответственно, механизм неработающий и неправильный. Еще раз: не должно быть необходимости в экономическом бронировании. Должна быть работа Кабмина над четким перечнем предприятий, которым необходимо бронирование во время действия военного положения. Этот список должен быть один. Он не может постоянно расширяться. У нас в сентябре более миллиона человек забронировались через онлайн-бронирование. Это недопустимая вещь. Мы говорим о том, что у нас проблема с мобилизацией, и одновременно открываем поле для экономичного бронирования. Ничего хорошего из этого не выйдет.

"Генштаб и Минобороны не готовы обсуждать демобилизацию"

– Поговорим о демобилизации. Как широко и предметно сейчас этот вопрос обсуждается в комитете? Знаю, что Кабмин должен был представлять соответствующий законопроект. Есть ли он уже в распоряжении комитета?

– Действительно, до конца этого года, согласно заключительным положениям так называемого закона о мобилизации, правительство должно было бы внести законопроект об установлении четких сроков (не демобилизации, а несения военной службы) во время действия военного положения. Демобилизация возможна только после окончания войны. Был ли внесен Кабмином этот законопроект? Нет. Готов ли он его вносить? По моему убеждению – не готов. Есть ли другие законодательные инициативы? Есть, они зарегистрированы в парламенте, но они блокируются на уровне даже комитета, потому что Генштаб и Минобороны сейчас не готовы это обсуждать. А парламент и сам комитет не двигают этот вопрос к рассмотрению в сессионном зале Верховной Рады.

Оказывает ли это положительный эффект на мобилизацию? Нет, не оказывает. Людей пугает не мобилизация, а неопределенность. Почти каждый раз на заседании комитета, если в нем принимает участие Минобороны или Генштаб, задаю вопрос: "Вы будете вносить соответствующий законодательный акт?" Они не готовы это комментировать и обсуждать. Все это выглядит как "страусиная" позиция, когда лучше промолчать. Такая позиция абсолютно неправильная, потому что она не добавляет доверия, не способствует мобилизации.

– Говорите, что Минобороны и Генштаб не готовы обсуждать сроки службы. А какие аргументы звучат? Что людей и так мало и "не на часі" этот вопрос поднимать?

– За лето у нас была положительная динамика показателей мобилизации. Осенью эта динамика стала ухудшаться, и на это обращают внимание представители Генштаба и Минобороны. Вы видите новости с фронта, видите какое количество территорий мы потеряли за осенние месяцы, соответственно, потери государства также значительные. Это означает, что доукомплектация бригад — необходимость номер один. А показатели по мобилизации при этом падают. Вот вам и весь расклад. Они опираются на конкретные цифры, которые, с их точки зрения, являются аргументом. Но с моей точки зрения, это ошибочная позиция, которая не помогает вопросу мобилизации. Более того, она будет влиять и на боевой дух тех, кто сегодня защищает государство.

Мобилизация и возраст

– Ваш коллега по фракции Алексей Гончаренко недавно зарегистрировал законопроект об уменьшении предельного возраста пребывания на службе с 60 до 55 лет. Какие настроения у коллег, в комитете относительно этого законопроекта? Готовы уменьшать предельный возраст?

– Эта инициатива – следствие того, что после мобилизации мужчины в возрасте 50+ отправлялись то ли в пехоту, то ли в ДШУ. В результате стал резонансным вопрос, что люди такого возраста не способны выполнять те боевые задачи, которые ставит перед ними командование. После этого последовал приказ от командования Сухопутных войск в ТЦК относительно немобилизации в штурмовые подразделения и пехоты мужчин 50+. Но приказ был несколько с опозданием, потому что проблема уже вылилась в публичную плоскость.

Я отношусь к этому, как к моменту, который не урегулировало командование Сухопутных войск. Мобилизованных 50+ сразу нужно было отправлять или в логистику, или службу спецтранспорта. То есть туда, где нет значительной физической нагрузки для выполнения боевых задач. Остается же потребность в людях для того, чтобы строить фортификации, обеспечивать Силы обороны своевременной доставкой БК, продуктов и т.д.

Я задавала Генштабу вопрос: рассматривают ли они повышение нижней планки (с 60 до 55 лет. — Ред.)? Нет, не готовы ли они рассматривать пока этот вопрос.

– Соответственно, и в Раде не наберется голосов за этот законопроект?

– Он сейчас является популистским. Будет ли его рассматривать комитет? Если не будет положительного мнения Генштаба, комитет, как правило, не рассматривает подобные законодательные инициативы.

– Недавно президент анонсировал какую-то новую систему контрактов для бойцов до 25 лет. Вам что-то известно об этом? В чем особенность этих контрактов? Как будут мотивировать людей до 25 лет вступать в ряды ВСУ?

– На комитете неоднократно поднимался этот вопрос, и мой коллега Роман Костенко (народный депутат от фракции "Голос". — Ред.) его очень активно пропагандирует. Он на опыте собственного подразделения понимает, как способности и навыки молодых людей важны для эффективного применения. Например, операторами БПЛА.

Президент озвучил правильную идею, но пока она на уровне идеи и не имеет четкой материализации как законодательная инициатива.

– А что касается мотивации в таких контрактах?

– Это может быть много факторов: льготные кредиты, бесплатное обучение по выбранной специальности после завершения контракта, необлагаемый налогом ввоз автомобилей конкретно для этой категории лиц, увеличение заработной платы для молодежи. Это может быть перечень четких мотивационных предложений, побуждающих молодежь заключать контракты. Государство должно сделать это предложение таким образом, что от него будет трудно отказаться.

– Верховная Рада приняла закон, который должен был нормировать увольнение со службы лиц от 18 до 25 лет, которые ранее были признаны ограниченно пригодными. Президент этот закон не подписывает. На что надеяться таким людям?

– Ситуация действительно выглядит очень плохо, потому что с одной стороны есть закон, принятый Верховной Радой о том, что невозможно мобилизовывать до 25 лет. Даже блокировалась трибуна для того, чтобы эта законодательная инициатива была вынесена в зал. Ее вынесли и ко второму чтению урезали, сняв вопрос, касающийся возможности для тех, кого уже мобилизовали, уволиться со службы. Но законопроект не вступил в силу, потому что его не подписал президент.

Вторая возможность для тех, кого мобилизовали до 25 лет, это был законопроект, который рассматривался на предпоследнем заседании комитета. Комитет его не поддержал, со ссылкой на информацию от Генштаба, что это [будет уволено из ВСУ] какое-то значительное количество лиц. Я не воспринимаю эту аргументацию. Если мы уже принимаем абсолютно правильные и справедливые решения по немобилизации тех, у кого близкий человек пропал без вести (а это значительно большее количество людей), то оставлять эту маленькую категорию лиц (от 18 до 25 лет. — Ред.) и не предоставить им права на увольнение, если они уже были мобилизованы, выглядит несправедливым.

К сожалению, этим правовым пробелом воспользовались ТЦК и мобилизовывали людей. Здоровых не могли мобилизовать, а мобилизовали этих. Выходит, что по показателям ТЦК закрыли свой вопрос, но по совести это выглядит очень-очень несправедливо.

"Финансируем Минобороны на одну четвертую от потребностей"

– В показателях Госбюджета на следующий год предусмотрено 10,7 млрд гривен на ветеранскую политику. Как я понимаю, это очень незначительные средства.

– Более того, ветеранов будет становиться все больше. На мой взгляд, мы должны двигаться в перспективе к тому, что финансирование Министерства ветеранов должно быть сопоставимо с финансированием Министерства обороны. Я не шучу. В США Министерство по делам ветеранов имеет почти такой же бюджет, как Минобороны. Почему? Потому что они понимают последствия отсутствия государственной политики для ветеранов, которые будет очень сильно бить по внутренней ситуации. Поэтому государство должно предложить максимально адекватную ветеранскую политику.

– Но все же эти 10,7 миллиарда, это ни о чем?

– Ни о чем, но это лучше, чем ничего.

– Раньше вы говорили, что оборонный бюджет на 2025 год выглядит достаточно критично. Объясните почему?

– Есть решение комитета по заслушиванию потребностей от сектора обороны. И оно свидетельствует, что то, что заложено в бюджете на 2025 год, не отвечает тем потребностям, о которых говорит Минобороны, Государственная пограничная служба, Нацгвардия, ГУР, служба внешней разведки. Все субъекты сектора безопасности и обороны говорят о необходимости увеличения их бюджета в несколько раз. Средства, заложенные, в частности, на Минобороны, покрывают лишь одну четвертую потребностей, о которых говорит Минобороны. Тогда давайте уменьшать наши пожелания или требования к Минобороны, если мы его не способны профинансировать хотя бы наполовину от их потребности.

– И что делать?

– Нужно формировать более адекватную расходную и доходную часть. 80 процентов средств Госбюджета должно быть направлено на силы обороны. "Европейская солидарность" нашла 258 миллиардов, которые можно в рамках этого бюджета направить непосредственно на сектор безопасности и обороны. НДФЛ, который забрали у военных, нужно не распылять по общим расходам бюджета, а направить в спецфонд, из которого должны финансироваться исключительно силы обороны. Это не было сделано. Есть и другие вещи, которые находятся на поверхности. И у меня вопрос: мы перестали быть страной, которая находится в войне? Мы не облагаем налогами игорный бизнес, дополнительно не облагаем налогами табачный бизнес, не имеем возможности уменьшить финансирование министерств и ведомств. Там увеличивается бюджетная строчка, а у Минобороны не увеличивается. Оно [финансирование] едва вышло на тот же показатель, что и в этом году. И это недопустимая вещь. Потому что тот, кто не заботится сегодня об обеспечении сектора безопасности и обороны, завтра может вообще понять, что заботиться не о чем.