Имеют ли ТЦК право задерживать людей на улицах? Ответы правозащитника на самые острые вопросы мобилизации

Принцип негативного стимулирования в мобилизации в будущем может создать проблемы для страны.

Уже больше недели Украина живет по новым правилам мобилизации. Впрочем, скандалы вокруг методов работы ТЦК, к сожалению, не утихают до сих пор. Станет ли новый мобилизационный закон тем механизмом, способным сделать призыв более или менее цивилизованным? Или он в принципе написан не для этого, а значит, риски нарушений прав человека никуда не исчезли?

На эту тему "Телеграф" пообщался с правозащитником, исполнительным директором Украинского Хельсинкского союза по правам человека Александром Павличенко.

Негативное стимулирование

— Александр, недавно заработало обновленное мобилизационное законодательство. А какие самые большие риски вы видите в новом законе в контексте соблюдения прав человека?

— Первый риск проявляется в том, что законодательство догоняется подзаконными актами, фактически заполняющими "лакуны" в законе, которые не прописаны. То есть не объясняются функции и роли всех участников процесса, где речь идет об ответственности как самого лица, которое должно стать на учет и сверить свои данные, так и работодателей, глав ОСМД, руководителей органов местного самоуправления.

Граница ответственности. Как это будет определяться? Административная, криминальная? Все эти процедуры вообще никак не выписаны. Участники процесса не понимают своей роли и границ ответственности, которая может наступать за совершение каких-либо действий или бездействие. Принцип правовой определенности здесь не соблюден. Это самый большой риск.

Вторая проблема – в основу законодательства положен принцип негативного стимулирования. То есть четкий контроль с санкциями и отсутствие положительных стимулов. Например, если человек идет в ряды ВСУ, сколько он будет служить? Год, два, пять? А если война продлится 10 лет? Человека отпустят демобилизоваться? Никакой конкретики нет. Задача – прямо сейчас набрать мобилизационный резерв.

У потенциального рекрута возникает вопрос — до какого момента я должен служить? Фактически единственный выход из ситуации – ранение или смерть. Нет ответа на вопрос, как я могу демобилизоваться и заниматься работой, семейной жизнью. Закон эти вопросы не решает. Положительные мобилизационные стимулы отсутствуют.

— Чем это грозит в перспективе, по вашему мнению?

— Почему люди сейчас не хотят сверять персональные данные? Потому что речь идет фактически не о сверке, а о вхождении в процесс, в результате которого военнообязанные после прохождения ВЛК могут через несколько недель оказываться в рядах ВСУ. Люди банально боятся, что их отправят в бой без соответствующего обучения и подготовки.

Но это вопрос не законодательства, а всей системы, ведь такие процессы не создают позитивно-имиджевую картину для мобилизации. Хотя у нас есть и параллельные положительные процессы: набор в третью штурмовую или "Хартию" (13-я бригада НГУ. — Ред. ) где гарантируют 60 дней подготовки. То есть есть сигналы о том, как это должно быть.

Условия закрытия границ и, напротив, отношение к тем, кто за границей, как к потенциальным уклонистам, также отталкивают мобилизационный резерв. Если бы были четкие правила, например, человек может приехать и отслужить какой-то период, а затем иметь возможность снова уехать. Но мы же понимаем, что никто не выпустит и человек будет служить до победного конца.

Все эти вопросы находятся в одной системе. Что мы будем из этого иметь? В краткосрочной перспективе этот процесс позволит обеспечить мобилизацию в этом году и закрыть вопрос. Но будет невозможно искать мобилизационный ресурс в долгосрочной перспективе. То есть, 3-4-5 лет Украине будет сложно проводить мобилизацию.

— Почему в будущем прогнозируете столь тяжелую ситуацию?

— Потому что молодое поколение, которому сейчас 13-17 лет, вероятно, будет пытаться выехать за пределы страны, и не попасть в такую ситуацию, когда им нужно будет идти служить без возможности выхода из этой системы.

— Тот круг проблем, которые вы обозначили, станет ли основанием для большого количества обращений украинцев в ЕСПЧ или национальные суды?

— Думаю, что нет. Здесь не видно видимого нарушения прав человека. Ладно, обращение в ЕСПЧ, а какое конкретное нарушение Европейской конвенции, какая статья обжалуется? То есть, здесь нужно четко указать и обосновать, почему именно это право нарушается в отношении конкретного лица. А я здесь не вижу возможности обосновать. Это условия войны, где правительство может вводить чрезвычайные меры.

Европейская конвенция инкорпорирована во вторую главу нашей Конституции. Также можно обращаться в Конституционный суд с обжалованием соответствующих положений. Но я не вижу, где есть легитимные основания полагать, что права лиц нарушены.

"Остановить просто так на улице нельзя"

— В одном из ваших предыдущих интервью вы говорили, что электронная повестка – один из самых эффективных способов коммуникации с ТЦК…

— Но ее пока нет.

— Все так, но как концепция: проблема с верификацией вручения электронной повестки насколько остро стоит? Возможно ли эту проблему решить?

— На сегодняшний день это отпало. Есть разъяснение, что повестка должна быть вручена исключительно в бумажном виде. Остальные варианты не рассматривают. Сейчас заявлен отказ от электронных повесток вообще. Мы не готовы.

Это может быть не электронная повестка, а этот процесс может иметь другой вид, например, электронное информирование о бумажной повестке. Такая процедура была бы более демократичной и законной, чем принуждение третьих лиц доставлять человека в ТЦК. Как работодатель должен это делать? Это нонсенс. Как работодатель у меня, например, пять работников, зарегистрированных один в Луганске, другой в Ивано-Франковске, третий в Киеве, а четвертый в Ирпене. И в какой ТЦК я должен отправлять рабочих? И как я должен их доставлять? Где эта инструкция? И за счет чего? Я должен взять такси, ухватить их за руку? Каким образом? Все эти вопросы висят в воздухе и показывают в определенной степени абсурдность предложенной схемы. Вместе с тем никто не снимает ответственность за выполнение такой обязанности.

— Относительно обновленных полномочий ТЦК. Все же работники "военкоматов" имеют право задерживать людей на улицах, как это было раньше? Или, наоборот, новый закон будет способствовать тому, чтобы таких случаев было меньше?

— Сейчас, на мой взгляд, ТЦК не должны были бы задерживать людей для верификации персональных данных. Так как срок самостоятельного внесения изменений, верификации персональных данных определен и установлен: с 18 мая по 18 июля. Это значит, что формально они не имеют права просто так на улице остановить человека и сказать: "Пожалуйста, верифицируйся прямо сегодня, или мы тебя проведем прямо сегодня". Нет. Лицо может ответить, что у него есть время и он сделает это, например, с 1 по 10 июля. Потому что, возможно, человеку нужно собрать какие-то материалы, пройти медицинскую экспертизу, подтвердить документально какие-нибудь заболевания.

– А после 18 июля уже можно будет задерживать?

— Ну, этот срок и установили именно для такого "мягкого" прохождения процедуры сверки персональных данных военнообязанных. Это первый этап. Я думаю, что после этого будет второй этап: обязательное прохождение ВЛК большинством из тех, кто будет вновь зарегистрирован в системе. А потом уже мобилизационный вызов или мобилизационная повестка. Потому что идея этого всего – восполнить нехватку мобилизационных резервов.

— А в этом процессе остается правовая основа применения силы работниками ТЦК? Или это все-таки прерогатива исключительно полиции? Да и задержать человека тоже можно по-разному.

— Интересный вопрос, потому что сейчас у нас есть ряд дел и решений, уголовные производства, которые рассматривает ДБР, относительно неправомерных действий представителей ТЦК. Но они в большинстве своем касаются применения силы и превышения служебных полномочий, когда были зафиксированы случаи избиения. Таких дел еще в прошлом году было более 180-ти.

Но имеют ли право работники ТЦК на сегодняшний день задерживать человека с целью отправки [в ТЦК]? По этому законодательству они имеют такое право. То есть фактически могут задержать лицо, которое подозревают, что оно не сверило свои персональные данные, хотя должно уже эти данные сверить. Но как проверить, почему они задержали именно это лицо, для меня это тоже хороший вопрос. Эта правовая неопределенность в пользу представителей ТЦК.

"Немецкие" батальоны

— Вы говорите, что в процессе мобилизации нет мотивационной составляющей. А какая может быть мотивация мобилизоваться для тех, кто за границей , кроме принуждения и негативного стимулирования? Вообще, такая мотивация может быть?

— Может быть. У меня было конкретное предложение еще месяц назад, как можно использовать наш мобилизационный ресурс за рубежом.

— Поделитесь.

— Большинство из них находятся на территории нескольких стран: Германия, Польша и небольшое количество в Великобритании и Литве и Латвии. Так вот можно было бы сформировать какие-то военные подразделения на базе армий этих государств. То есть сформировать соответствующие украинские подразделения. Это могут быть роты, батальоны, полки, которые будут натренированы на образцах западного вооружения. А затем с гражданством Украины эти лица могут быть переведены для несения службы в ВСУ. Они будут уже с другим качеством, вооружением, тактическими навыками. Это было бы хорошим ресурсом. Ну, представим, заходит некий "немецкий" или "польский" батальон, в составе которого все украинцы и воюют они западным оружием.

Более того, такие лица могли бы получить положительный стимул в том, что, например, проведя на службе определенный период, они получают гражданство этого государства. Все. Идет положительный процесс, положительная мотивация. И я думаю, что мы могли бы получить таким образом несколько десятков тысяч человек. Если около 500-540 тысяч мужчин призывного возраста сейчас за границей, то даже если 10% из них будут служить, то это 50 тысяч. Это существенно. Но для этого нужно делать очень много шагов.

— Есть ли в Украине механизм отказа от мобилизации по религиозным мотивам?

— Нет. Это существует только в мирное время. В военное время альтернативная служба отсутствует. К примеру, Свидетели Иеговы не могут брать в руки оружие по своим убеждениям, но альтернативной службы законодательство не предусматривает.

— И в судебном порядке такие люди ничего не смогут добиться?

— Ничего нельзя сделать. Возможно начать какие-то стратегические дела, но при отсутствии излишка мобилизационного резерва, я думаю, что это будет продолжаться довольно долго. Лет через 5-10 какое-то решение может и будет, но оно существенно не повлияет на существующую сейчас ситуацию.

— Недавно Украина проинформировала Совет Европы о частичном отступлении от обязательств, взятых на себя в рамках Конвенции по правам человека. Объясните, что происходит? Это обычный процесс в условиях войны? Ибо в некоторых пабликах это разнесли как великое предательство.

— Еще когда в 2014 году Украина столкнулась с агрессией, она заявила об отступлении от обязательств. Тогда было территориальное отступление, то есть на каких-то территориях Украина де-юре оставляет за собой обязательства, но не несет де-факто ответственности.

Когда началось широкомасштабное вторжение, так же было заявлено отступление от обязательств по отдельным статьям, но оно касалось уже всей территории. Например, статья 1 первого протокола (к Конвенции о защите прав человека и основных свобод. — Ред. ), где речь идет о праве собственности, когда представители ВСУ получают право изымать какое-либо имущество для нужд ВСУ.

Это абсолютно нормальный процесс, считая, что это фактически положительные обязательства государства обеспечивать права. Государство говорит, что эти права мы не сможем обеспечивать. И когда будут обжалования в Европейском суде, государство скажет, что мы заявляли об этом, что у нас война и у нас есть основания для того, чтобы говорить, почему мы не можем обеспечить выполнение таких прав в полном объеме. Мы не говорим, что они будут все нарушаться. Нет. Но обеспечивать их все, мы не сможем.