От Фарерских островов до фронта: как Бьорн Каллсой стал легионером в Украине и что держит его здесь (фото)

Расстояние по прямой от Фарерских островов до Украины составляет примерно 3000 километров. Бьорн Каллсой преодолел их, чтобы оказаться в Украине и стать в ряды 2 Интернационального Легиона. "Телеграф" спросил его, почему он пошел на такой шаг и что его больше всего поразило в Украине.

"Каждый приезжающий сюда иностранный солдат в Украину, чтобы воевать против россиян, на самом деле делает благородное дело. Западная Европа уже должна была вмешаться. Не только посылая оружие, но и посылая людей", — говорит Бьорн Каллсой. Мы встречаемся во Львове — городе, недавно пережившем самый масштабный обстрел с начала полномасштабного вторжения.

Бьорн – уроженец Фарерских островов. Фарерские острова – архипелаг и островная автономная страна, входящая в Королевство Дания. История Фареров в чем-то перекликается с украинской. Имея больших и более мощных соседей, фарерцы также боролись за свою идентичность и язык.

"Фарерские острова – это такое замечательное место. Там буквально нет ничего, что могло бы тебя обидеть или убить ", – говорит собеседник "Телеграфа". После первых миссий в Украине он на год возвращался на Родину. Много рассказывал европейцам о войне и что в Украине действительно происходит. Но работа лоббистом не удовлетворила его: "Я не знаю, можно ли это назвать виной выжившего, или, возможно, угрызениями совести, я действительно чувствовал, что изменил украинскому народу и своим друзьям здесь. Я сказал своей семье, что возвращаюсь. Я сказал им, что на этот раз я здесь, чтобы остаться до конца".

"Крестный отец тоже едет": как один телефонный разговор изменил жизнь Бьорна Каллсойна

До приезда в Украину Бьорн Каллсой не имел боевого опыта или военной подготовки. Но на войну его привели судьбоносное решение – и телефонный разговор с крестником.

"Я только что уволился с работы, собирался вернуться в море, но сначала решил немного путешествовать", — вспоминает иностранный легионер. Он отправился во Францию с рюкзаком, а затем в Данию, где несколько дней гостил у сестер. "Я понял, что еще не хочу ехать домой. Хотел увидеть мир".

Вместе они нашли дешевый билет из Копенгагена в Варшаву — всего за 24 евро. "Я подумал: почему бы нет?", – улыбается он. Там, в Польше, произошло то, что изменило его жизнь.

"Мой двоюродный брат и крестник уже воевал в Украине. После нескольких дней в Варшаве я позвонил ему, просто чтобы спросить, как он", — рассказывает Бьорн. Они говорили впервые за год. "Он начал рассказывать мне обо всем, что видел — о зверствах, о боли, о том, что происходит с людьми там. Это был тяжелый разговор".

И тогда он принял решение. "Через час я сказал ему: знаешь что, моя жизнь никуда не денется. Крестный отец тоже едет. И поверьте, он пытался меня остановить".

Эпоха героев в Украине

Бьорн напоминает, что украинцы уже годами держатся на передовой почти без помощи. "Вы буквально четыре года боретесь против России… почти без вмешательства НАТО, за исключением снабжения оружием", — подчеркивает он. По его мнению, решение просто и безотлагательно — Западная Европа должна действовать. "Я думаю, что Западная Европа должна это понять сейчас. Они должны вмешаться сейчас и оказать гораздо лучшую помощь", — говорит Бьорн, призывая либо усилить поставки вооружений, либо прислать больше солдат.

О войне в Украине и службе в Интернациональном легионе

Подготовка важна, пренебрегать ею не нужно

Бьорн выполнял миссии в Донецкой области, в том числе и в Серебрянском лесничестве, он также был ранен. Отмечает, что война в Украине отличается от других войн, на которых служили его побратимы, и переподготовка очень важна.

Когда я был на учебе, у нас было двое ребят. Один из них прослужил в американской армии восемь лет, кажется, даже имел звание майора. Он отказывался проходить обучение — говорил: "Зачем мне это? Я уже служил в армии восемь лет". В конце концов, он покинул Международный легион. А через две недели мы узнали, что он погиб.

То же произошло с моим другом Дереком. Его все любили – искренний, сильный, всегда с улыбкой. Он тоже ушел из Легиона, считая, что многолетняя служба в армии уже дала ему все нужное. Но прошел месяц — и он тоже погиб. Эти истории научили меня главному: нужно переучиться, потому что здесь совсем другая война.

Это не Ирак. Там артиллерия и самолеты уничтожали неприятеля еще до того, как заходили люди. А тут противник такой же сильный, как и ты. У нас нет преимущества в воздухе или технике. Так что нужно мыслить и действовать по-новому.

О первой миссии на фронте

Моя первая разведывательная миссия заключалась в сопровождении сапера в так называемую серую зону, чтобы установить мину-ловушку. Мы узнали, что россияне использовали одну тропу, чтобы подкрадываться к украинским бронемашинам и атаковать их, поэтому отправились туда в полной тайне: я, Ральф и Аквамен следили, а Нитро и Оушен выполняли установку. Я даже видел двух россиян в сорока метрах от нас – без брони, без оружия, просто говорили, и я не мог открыть огонь, чтобы не разоблачить наше место.

Мы взорвали ловушку дистанционно и, по нашим подсчетам, убили около пятнадцати россиян, хотя нас было всего несколько. Это была моя первая операция в серой зоне, позже мы еще не раз выходили туда. Мы всегда работали рядом с саперами, прикрывали их и следили за врагом, иногда устанавливали мины Клеймора. Часто приходилось возвращаться, чтобы проверить и чинить установки – провода перерезали осколки, и ничего не работало с первого раза. В общем, мы постоянно выходили туда и постоянно что-то делали.

Буду оставаться до конца: что держит в Украине

"Я пообещал себе выполнить минимум пять миссий, — рассказывай Бьорн. — Я тоже хотел домой. Но потом случился один инцидент, который дал мне настоящую мотивацию продолжать. Если у тебя нет мотивации — ты не выдержишь. Нужно иметь что-то, за что борешься". Он вспоминает один вечер после шести месяцев службы в Украине.

Для него этой причиной стали люди в одном маленьком селе Донецкой области. Особенно поразило искреннее отношение пожилых людей. Он неоднократно в разговоре упоминает теплые встречи с местными:

"Я видел, что россияне делают с гражданскими, — добавляет он. — Знаю, что происходит на оккупированных территориях — культурный геноцид, чистка. Мы все об этом знаем. Но трудно осознать, что это — Европа. Раньше о таком говорили где-то далеко — на Ближнем Востоке или в Африке. А теперь это происходит здесь".

Особая миссия Бьорна: это не показывают в новостях

"У меня есть особая миссия в Украине, — говорит он. - Личная. Я снимаю документальные фильмы, чтобы показать их людям дома. Для них это совсем другой мир - они даже не могут представить, как это быть украинцем ".

Это произошло после его возвращения в Украину. "Мы просто остановились на одну ночь в Киеве, — вспоминает он. — И именно тогда произошло самая большая атака дронов. Мы просто легли спать — и проснулись от первого взрыва. Жили всего в четырехстах метрах от здания, в которое попала ракета. Оно буквально раскололась пополам".

Тогда он решил снимать все, что видел. "Мы стояли на балконе и снимали все дроны, все взрывы. Если они подлетали слишком близко — бежали в коридор. Было несколько таких ночей. Но я продолжал снимать. Это стало моей миссией — показать моим людям, как это быть украинцем в Киеве каждую ночь".

Его видео быстро распространилось среди зрителей дома. Бьорн признается, что хочет изменить восприятие войны на Западе.

Усталость, которая ощущается повсюду в Украине.

"Знаете, мне кажется, на этот раз было даже страшнее, когда я вернулся, — признается боец. — Я заметил менталитет гражданского населения. Они так устали. Это действительно чувствуется".

Через четыре года украинцы действительно устали и у линии фронта, и в тылу. Бьорн признает, что сам факт того, что Украина держится, почти невозможен, ведь украинцы бьются против врага, который гораздо больше: "Против сверхдержавы — и все еще стоите. Не сдаете земли, не сдаете людей, которых у вас украли".

Он часто объясняет дома, что эта война не похожа ни на другую. Ведь даже самые отдаленные места под обстрелами: "Каждый день ракеты, дроны. И всегда бьют по гражданским. Это просто Путин пытается сломать моральный дух людей. Но пока это не работает". Впрочем, даже он, привыкший к фронтовой опасности, испытывает истощение.

Об удаленности от дома и что помогало держаться

Мне помогало хобби – я всегда любил строительство. Много лет работал в этой сфере, поэтому когда мы приехали в Донецкое и увидели разрушенные дома, я не мог сидеть без дела. В свободное время чинил все, что можно починить: ставил сантехнику, проводил воду, ремонтировал окна — делал, чтобы в этих зданиях снова можно было жить. Это очень помогало мне психологически. Я всегда говорю ребятам, которые идут на фронт: нужно иметь хобби.

Я, например, взял с собой книги, и это оказалось замечательной идеей. Научился этому еще во время своей первой миссии, которая была настоящим безумием. Не понимаю, как мы тогда вообще выжили. Во время артобстрела мы прыгали от бункера к бункеру, а через пять минут после начала операции дрон сбросил на нас гранату. В бункере, куда мы успели забежать, я сидел, гипервентилировал, меня трясло — а рядом спокойно сидел человек с чашкой чая и маленькой черной книгой, похожей на Библию. Я тогда подумал: "Ты что, сошел с ума? Нас же сейчас разнесет!". Но потом понял, возможно, он просто нашел свой способ сохранять спокойствие.

Поэтому после того я тоже купил себе первую книгу — "Историю Украины". И с тех пор, как мы сидели в укрытии под обстрелами, я просто читал. Это помогало не терять рассудок.

Вы читаете на украинском или английском?

Эта книга была на английском, но я пытаюсь выучить украинский язык. Считаю, что если ты находишься в чужой стране, работаешь там и пытаешься помочь, важно пытаться выучить язык.

Но для меня украинский — очень сложный. Я владею пятью языками, но ни один не давался так тяжело, как этот. Среди других говорю на фарерском, норвежском, датском, английском и т.д.