Гибель президента Ирана: ключевые выводы и два варианта развития событий - Илия Куса

Поздно вечером 19 мая вертолет, на котором летел президент Ирана Эбрахим Раиси, потерпел катастрофу и упал в горной местности на северо-западе страны, в провинции Восточный Азербайджан. После сложной спасательной операции, которая длилась почти сутки с участием 62 спасательных бригад, в том числе иностранных, иранские власти официально сообщили о гибели всех на борту.

Кроме президента Ирана, погибли также министр иностранных дел страны Хусейн Амир-Абдоллахьян, губернатор провинции Восточный Азербайджан Малик ар-Рахими и имам главной мечети города Табриз (административный центр провинции) Мухаммед аль-Хашем. В стране объявили пятидневный траур.

Согласно статье 131 конституции Ирана, в случае смерти президента его полномочия временно переходят к первому вице-президенту, а через 50 дней в стране должны состояться досрочные президентские выборы.

Гибель президента вряд ли приведет к каким-либо существенным изменениям во внутренней и внешней политике Ирана.

Во-первых, фигура президента в политической системе Тегерана не является основной. В отличие от Франции, Украины или России, в Иране президент не является главой государства, а выполняет функции, более близкие к премьер-министру в "лайтовой" версии. Он является главой исполнительной власти, главным чиновником и исполнителем воли верховного лидера (рахбара), аятоллы Али Хаменеи, на уровне которого принимают все стратегические решения.

Во-вторых, Эбрахим Раиси был неамбициозным ставленником верховного лидера и не обрел автономность в некоторых вопросах, которую имели его предшественники, такие как Хасан Роухани. Его влияние было ограничено, и сам он предпочитал не идти вопреки воле консервативного истеблишмента, избравшего его консенсусной фигурой для управления страной в 2021 году.

В-третьих, политическая система Ирана достаточно устойчива к подобным вызовам, и смерть президента вряд ли станет для нее экзистенциальной угрозой. Страна переживала гибели президентов и министров, и это практически никогда не становилось толчком к фундаментальным изменениям. Обычно триггером для разных кризисов становились выборы или транзит власти, а не смерть непопулярного чиновника.

И. о. президента Ирана уже назначили вице-президента Мухаммеда Мохбара, а на место погибшего главы МИД стал его заместитель Али Багери Кани. Оба являются членами команды Раиси и близки к верховному лидеру Али Хаменеи, поэтому вряд ли будут менять курс страны к выборам, которые должны состояться в июне.

Мухаммед Мохбар всегда занимался финансово-экономическими вопросами и является непубличным чиновником, который вряд ли захочет делать резкие самостоятельные шаги во внутренней или внешней политике. Али Багери Кани представляет консервативный лагерь и силовиков и связан с семьей Али Хаменеи: работает в команде сына.

Выборы в июне будут стрессовым событием политической системы Исламской Республики. Трудно спрогнозировать, какую реакцию населения они могут вызвать. Судя по последним парламентским выборам, прошедшим в марте, население находится в политической апатии. Разочарование в традиционных элитах, запрос на новые лица и кризис общественного договора привели к тому, что граждане просто не идут на выборы, потому что считают, что там нет людей, за которых они могут голосовать.

К тому же консервативный истеблишмент, доминирующий ныне во власти, зачищает электоральное поле под своих кандидатов, а иногда не допускает к выборам ни представителей реформаторского крыла, ни даже умеренных консерваторов. Поэтому не исключено, что выборы президента могут пройти также: в условиях рекордно низкой явки и апатии населения.

В то же время апатия быстро может смениться социальным взрывом и привести к послеэлекторальным протестам, как это часто бывало в 2013, 2017 и 2021 годах. Но это будет зависеть от атмосферы, в которой пройдут выборы, действий иранской оппозиции за рубежом, кандидатов и возможного "раскачки" ситуации со стороны внешних сил.

Однако я не думаю, что эти выборы президента приведут к массовым протестам, которые станут угрозой для системы. На мой взгляд, более стрессовым событием будет транзит власти на самом высоком уровне, который в Иране ожидают последние несколько лет. Верховному лидеру, аятолле Али Хаменеи – 85 лет, и пора назвать своего преемника, за место которого продолжается ожесточенная закулисная борьба.

Собственно, Эбрахима Раиси называли одним из возможных преемников Хаменеи, и связывали его избрание в 2021 году именно с этим. Теперь, когда его не стало, конкуренция может обостриться, и это будет серьезным вызовом для стабильности системы в Иране, особенно если принимать во внимание системный кризис, развивающийся в Иране в последние 10 лет, который по некоторым параметрам похож на кризис, связанный с эпохой "перестройки" в СССР.

Главное преимущество иранской политической системы – ее сложность, разнообразие и внутренняя конкурентность на уровне элитных групп – стало их уязвимостью. Система была сформирована таким образом, чтобы не допускать постоянных идеологических "качелей" и создавать баланс между разными группами элит путем дублирования функций госаппарата и создания противовесов.

Однако наличие разных групп, которые часто могут иметь разные интересы (особенно во времена кризисов), создает риски нарушения внутреннего баланса. Гибель президента Раиси может нарушить этот баланс, поскольку, будучи непопулярным среди населения, он являлся важным "винтиком" системы и компромиссной фигурой для элитных групп.

Выход из такого кризиса возможен либо в результате успешного транзита власти и модернизации государства "сверху вниз" (как это происходит в Саудовской Аравии или ОАЭ), либо в случае революционного изменения системы и свержения политического режима: в виде мирных протестов (Чили, 1990), гражданской войны (Ливия, 2011—2013), договоренностей власти и оппозиции (Судан, 2019—2020), внешней вооруженной интервенции (Ирак, 2003) и т. д.

Для Украины в ближайшее время ничего не изменится. Гибель президента Раиси не повлияет на партнерство РФ и Ирана, поскольку оно держится на трех пока не меняющихся факторах:

1) Международная ситуация, характеризующаяся конкуренцией "Запада" и "не-Запада" за принципиальный характер грядущего миропорядка. По мнению значительной части незападного мира, в таком миропорядке должны доминировать не только США и Европа. Иранские элиты с этим утверждением соглашаются и считают, что нужно солидаризироваться с другими странами, разделяющими такое мировоззрение.

2) Ухудшение отношений с США. Пока отношения США и Ирана ухудшаются, Иран будет пытаться прорывать изоляцию с Запада путем сближения с незападными государствами в противоположность США, в частности, с РФ и КНР.

3) Доминирование консервативных фракций в иранских властях. Консерваторы, по крайней мере, на данный момент считают, что борьба с США носит экзистенциальный характер и должна быть приоритетной для Ирана. Поэтому партнерство с РФ (против которого выступает часть консерваторов-националистов) считается вынужденной и необходимой мерой для противостояния с Соединенными Штатами. Приход к власти реформаторов мог несколько изменить подход, хотя и не привел бы к расторжению связей с Россией. Они бы просто выступали за нормализацию отношений с Западом, что ограничивало бы их сотрудничество с РФ.

Пока эти три фактора не изменились, нам не стоит ожидать, что иранские власти прекратят военно-техническое сотрудничество с Москвой. Таким образом, гибель президента не решает ни одну из этих задач. Лишь какое-то соглашение с США, изменение системы или победа противников сближения с РФ в Иране среди националистов может поставить на паузу дальнейшее углубление сотрудничества Ирана и России.

Как минимум, последнее – изменение внутреннего баланса – возможное развитие событий на выборах президента. Иранские власти будут действовать по одному из двух сценариев.

Или они захотят избрать снова консервативного президента, чтобы сохранить комфортный им курс на закручивание гаек и консервацию системы, как это было при администрации Раиси.

Или элиты захотят воспользоваться сменой президента, чтобы перезагрузить отношения власти и общества, а также отношения с Западом, например, разрешив участие в выборах умеренных реформаторов.

В таком случае это может изменить подход Тегерана к внешней политике в пользу новых переговоров с Западом. Если они будут успешны, Иран может ограничить себя в дальнейшем сближении с РФ, что станет частью договоренностей с США и Европой. Но шансы очень невелики, и к настоящему моменту иранские власти не демонстрируют готовности разворачивать корабль, особенно если в США к власти вернется Дональд Трамп.