Советник Зеленского Дмитрий Литвин: Мобилизацию информационно мы не проиграли

Малоизвестный член команды Владимира Зеленского, спичрайтер Дмитрий Литвин стал главной угрозой украинской свободе слова. Так утверждают журналисты издания "Украинская правда" (УП), обвинившие Литвина в давлении на чиновников и запрете общаться с УП.

В разговоре с "Телеграфом" спичрайтер президента это опровергает, объясняя, что у него нет таких полномочий. Он наоборот считает, что из медиа нужно больше коммуникировать и Офису президента (ОП), и политикам, которые при возникновении проблемы не желают что-либо объяснять журналистам.

Кто же такой Дмитрий Литвин, чем он занимается в команде президента, и кому звонит по телефону для тушения проблем и скандалов? Ответы на эти вопросы искал "Телеграф". Для этого мы встретились с самим Дмитрием Литвином и задали ему острые вопросы.

"Главный голос страны — президент"

Давайте разберемся, кто такой Дмитрий Литвин?

— Это удивительно, если я сам начну рассказывать.

Расскажите о своих должностных обязанностях?

— Это коммуникации. Мне кажется, было бы корректнее назвать это либо нарративами, либо медиаполитикой. Но нарративы, пожалуй, более точно. Если сказать медиаполитика, то люди подумают, что я занимаюсь медиа. Но это не о медиа, а о том нарративе, который отвечает на вопрос, как понять Украину. То есть, это история о постоянном общении, о том, как понимали нас и то, что нам нужно.

Как вас верно представлять? Вы аналитик или журналист?

— Политический аналитик. Мне не нравится, когда меня представляют журналистом. Потому что журналист — это такая отдельная профессия, основанная на том, что человек работает в "поле", собирает информацию, общается с людьми, ищет, где правда, где ложь. У меня было в жизни больше работы редактора, публицистика, колумнистика, было много политического анализа и, в принципе, я бы себя позиционировал как политический аналитик.

Сейчас вы уже официально советник президента. Можете ли назвать, какая у вас заработная плата?

— Зачем?

Вы же работаете за налоги украинцев…

— Можно сделать запрос, я думаю.

Могу сразу сказать, что никакие личные вещи и информацию, которую считаю конфиденциальной, я раскрывать не буду.

Поговорим немного о вашей коммуникационной команде в ОП. Кто в ней главный?

— Президент, конечно.

То есть, он главный коммуникационник?

— Он вообще главное СМИ страны. Главный голос страны. Это объективная реальность, которую во многом Украину воспринимают благодаря тому, как президент обращается от имени страны, как он постоянно общается с лидерами. Он очень результативен в этом. И это личное свойство человека. Это не просто то, что можно добиться какой-нибудь внешней работой. Он просто это умеет. И путем того, какая ситуация, в какой он позиции, и какое у него личное отношение ко всему, он, в принципе, объективно является главным медиа нашей страны. Все воспринимают Украину и информацию об Украине, и о том, к чему страна стремится, хочет, нуждается, потому, что говорит президент.

Конечно, есть много других голосов Украины, это определенно. Но самый сильный и заметный – это, конечно, президент.

Но все же кого можно назвать его заместителем в коммуникационной команде?

Это вообще не корректный вопрос. Решения принимает президент.

"Президент всегда знает, что он хочет сказать"

Вернемся на два года назад. Как вы встретили полномасштабное вторжение, и как вы вспоминаете эти первые недели, месяцы, когда вы стали активно заниматься спичрайтингом для президента?

— Очень простая история. Это было утро 24 февраля, когда ударили первые ракеты. Понятно было, что происходит. Я, в принципе, встал, собрался и уехал в Офис.

Первые недели были очень насыщены. И оно так спрессовалось, будто это один долгий день.

Вы уже тогда начали заниматься спичрайтингом?

— Давайте поговорим о том, что такое спичрайтинг. Условно говоря, необходимо что-то написать. Надо какие-то тезисы или что-нибудь послушать, проговорить, написать, исправить. То есть это такая непосредственная работа с человеком, чтобы сформировать нужный нарратив.

У нас в чем сильная сторона? В том, что президент всегда знает, что хочет сказать.

Первые полтора года после 24 февраля было много внимания именно к речам Зеленского. Они были очень точны, удачно подобраны слова.

— А сейчас не удачны?

Сейчас они меньше привлекают внимание.

— Была другая ситуация в стране. Оно казалось менее рутинным.

Я имею в виду не только в Украине, но и за границей.

— Я слежу за тем, как заходят выступления. Сейчас, может, наоборот, в Украине меньше внимания, эмоций и меньшее распространение. А за границей именно так, как нужно. То есть, оно все просчитывается, как должно быть.

В чем секрет успешности речей?

— В президенте. Ничего не хочу сказать плохого. Но недавно зашел в один книжный магазин. И увидел там сборник речей Виктора Ющенко. Я полистал ее. И понятно по этим речам, что они не гибки в медийном смысле. То есть они написаны очень консервативно. И непонятно, собственно, в какую медийную среду, с какой целью, в какое эмоциональное настроение, в какую политическую картину, какую группу людей они должна попасть.

То есть сейчас речи – это во многом инструмент внешней политики. Во многом инструмент просто держать людей в понимании, что происходит. То есть это особенно требовалось в начале войны, держать это единство. И президент всегда искал инструменты, как ее держать, эту эмоцию, которую нужно дать, разъяснить что-нибудь, чтобы люди понимали, чтобы мы были все вместе. И потому велика роль его обращения и вообще его коммуникация в том, что он держал и держит определенное понимание. Это главная задача.

Просто почему я сравнил с речью Ющенко? Там не чувствуется, что этим текстом хотят держать какое-то понимание. То есть должна быть какая-та чистая цель этой основы, чтобы люди тебя понимали, или чтобы Украина была понятна. И это, соответственно, задает тебе вопрос, как, кто услышит правильно или неправильно, что услышит другое общество. Поэтому, например, часто бывает, что некоторые вещи, продуманные под определенную цель для определенной части зарубежного общества, там и распространяются, а в Украине почти остаются незамеченными. Это нормально, потому что люди разные в своих эмоциональных историях и культурах. Это не одинаковая история.

Возвращаясь к вопросу, в чем секрет. Секрет в президенте, потому что он очень хорошо понимает других людей. Воспринимает нормально эмоционально. И это не то чтобы для него, мне кажется, что-то необычное.

Как вы говорите, секрет речей – это Зеленский. До этого в международных медиа вас часто называли хорошим спичрайтером. То есть, могу ли я говорить, что без Зеленского вы не являетесь профессиональным спичрайтером?

— Я вообще не хочу комментировать ничего о себе. Потому что, чтобы я не сказал, это будет либо что-то гипотетически странное, либо нескромное. Я не герой этой истории. Потому не хочу ничего говорить.

"Я не принимаю пас от УП"

Но вы герой другой истории. Издание "Украинская правда" обвиняет вас в запрете чиновникам, силовикам и мэрам общаться с ними.

— Я тоже не герой этой истории. Она вообще очень удивительна. Я хочу подчеркнуть: если они хотят сыграть в какую-нибудь игру, то я этот пас не принимаю.

Действительно ли ОП запрещает чиновникам общаться с журналистами?

— Взглянем на то, что говорили в УП, например: что якобы я звоню мэрам и запрещаю им общаться с этим изданием. Я вообще не говорю с мэрами. Ни с одним. Нет мэра, который может сказать, что я говорю с ним.

Дальше что они говорят? Как будто кто-то им блокирует участие чиновников в их ивентах. Мне их инвенты вообще не интересны. Но я узнал, что там были представители правительства и Национального банка.

Дальше. Они говорят, что кто-то блокирует им рекламодателей. Затем я узнал, что у них были государственные компании в рекламодателях, которые дали им деньги. Что-то здесь не то.

Можно сказать, что сегодня весь день обзванивал заправки Киева, чтобы они ни в коем случае не заправляли машину редакторов этого издания. Или обзванивал "Укрзализныцю", чтобы "Укрзализныця" ни в коем случае не носила им чай. То есть можно сказать все что угодно, но я это не могу эффективно опровергнуть. Как я скажу, что этого не было или нет? Им же кто-то говорит, кто-то там что-то накручивает, кто-то там что-то докладывает. Мне кажется, что им нужно просто посмотреть, кто это говорит и подумать, для чего они говорят.

УП, например, вообще не спрашивали меня даже формально о комментарии к этой истории. Тем более если они говорят, что это длится давно, многие журналисты из разных изданий, в том числе изданий владельца УП (речь идет о бизнесмене Томаше Фиале — Ред.), ко мне обращаются за комментариями, вопросами, разъяснениями. УП – это единственное издание, которое вообще никогда от 24 февраля ко мне не обращалось.

Зеленский слышал об этом скандале? Как он отреагировал? Что он сказал вам?

— Думаю, не корректно будет сейчас говорить.

Действительно ли ОП может запретить чиновникам общаться с журналистами?

— Вы активная журналистка, которая всегда где-то бывает и всегда активно себя проявляет. Кто вам отказал в общении, потому что им запрещено?

Эти люди могут не говорить так, они просто отказываются комментировать что-то.

— Или бывает, что людям ничего ответить, или они, например, совершили какую-то ошибку и не хотят ее объяснить, или они попали в какую-нибудь проблему или скандал и не хотят из этого выходить. И им легче сказать, что им запретили общаться, чем честно поговорить с журналистами и что-нибудь объяснить.

То есть, у вас нет черного списка украинских медиа?

— Конечно, нет. И часто приходится давить на чиновников, аргументировать, доказывать, чтобы кто-то все же разъяснил, что есть какая-то проблема, например что-то произошло, и это нужно объяснить журналистам. И больше энергии времени уходит на то, чтобы эти люди хотя бы в формате оффрека (формат общения без диктофонов — Ред.), скажем, встретились и побеседовали.

Вы этим занимаетесь?

— Почему? Это командная работа. Это всегда общение. Когда кто видит где-то проблему, и ее нужно решать.

Ваша должность вообще позволяет каким-то образом общаться с чиновниками, силовиками, звонить им, давать советы?

— Я просто не понимаю, при чем здесь должность. Конечно, я знаком со многими. И, например, если я вижу какую-то информационную проблему, например, где-то у Х возникает какой-то скандал, который можно довольно быстро разрешить из-за какого-то действия, то я, конечно, могу обратить внимание.

То есть вы звоните этому человеку?

— Я не звоню этому человеку. Зачем? У нас есть формат совместной коммуникационной работы, постоянное общение со всеми.

Есть ли, например, кто-нибудь из депутатов, министров, представителей силового блока, с кем вы более или менее часто на контакте?

— Я на контакте с некоторыми коммуникационными командами и с некоторыми людьми, с которыми я просто уже давно дружу.

"Скандал пока сам не погаснет, его не погасить"

Расскажите, как ведется ваша внутренняя коммуникация в ОП во время скандалов или кризисов, чтобы обеспечить единство сообщений?

— У нас есть еженедельное коммуникационное совещание у президента, где собираются все, кто занимается так или иначе чем-нибудь в этом направлении. Но там обсуждаются всеобщие вещи.

Темники?

— Нет. У нас вообще этого нет.

Это очень важно. Почему? Потому что я не хочу, чтобы это было даже стилистически сродни тому, как делает, например, пресс-секретарь Путина Песков, который собирает главных редакторов и с ними общается. Или, ключевых медийщиков, и дает им какие-то указания. Я вот категорически этого не хочу. Я считаю, что это неэффективно. Это совершенно идиотизм. Это не работает в свободном обществе. И не должно работать.

Вы говорите, что не хотите. А кто хочет в ОП?

— Нет, я просто говорю, что если есть такая история где-то там в обществе, или говорится, что я здесь воплощение зла, то этого просто нет.

Возвращаясь к вопросу о внутренней коммуникации. Как вы решаете, на какие скандалы реагировать, а на какие нет? К примеру, очень часто выходят разные расследования о заместителе главы ОП Олеге Татарове, в том числе на УП. Практически всегда Банковая не реагирует на них. Но Зеленский на последней пресс-конференции на вопрос УП о заместителе Ермака заявил, что Татаров убивал чеченцев в 2022 году . Был ли это подготовленный ответ на все выходившие скандалы, расследования?

— Очевидно, что это была эмоция. И эмоция была не столько на вопрос, сколько на то, что это уже обсуждалось во время закрытой встречи с журналистами, которая была до этого. Честно, не очень-то хочется это комментировать.

Этот ответ вызвал еще больше критики и мемов. Вас такие истории, в том числе Зеленского, не смущают, что нужно потушить скандал?

— Что значит потушить этот скандал? Мы ведь живем в демократическом обществе. Скандал, если он вспыхнул, пока сам не погаснет, его не погасить.

Работает ли ваша коммуникационная команда с какими-то лидерами мнений для преодоления негатива в медиа?

— Я отвечаю на все запросы, которые у меня есть. Все, кто ко мне обращается за вопросами или комментарием, в 99% случаев получают по крайней мере разъяснения. Если мы не можем сказать что-либо открыто, то я хотя бы объясняю контекст, что происходит, чтобы человек понимал, в чем смысл. Иногда бывают вещи, публично опровергаемые, например, много вбросов идет через немецкое издание Bild или другие.

Мое личное мнение, что нужно давать больше определенного контекста, особенно это касается внешней политики и всех контактов с партнерами. Многие журналисты по объективным причинам не видят, как проходят переговоры и реагируют потом в Украине, скажем, на какие-то иностранные медиа. И этот контекст заходит не так, как он есть.

Потому что власть не коммуникирует.

— Как на это можно отреагировать? Можно, скажем, просто опровергнуть. Сказать, что это ложь. Но если ты говоришь, что это неправда, то это не дает картины, что тогда правда. И, соответственно, тогда нужно добавлять эту коммуникацию, говорить, что контекст действительно такой. Даже если это определенный закрытый вопрос как План победы, который пока не представлен.

Если, скажем, какое-то медиа получается с публикацией о том, что План победы не поразил какое-то государство, а на самом деле в тот момент этому государству еще не представили документ и они не могли быть поражены или не впечатлены, потому что они еще не видели. Так, с одной стороны, нужно отвечать, что это не правда, а с другой стороны нужно объяснить, что, смотрите, еще не представили План. Расскажите эту деталь.

И, соответственно, очень важно, чтобы все имели возможность обратиться за этим комментарием, получить хотя бы разъяснение. Чем больше будет этой коммуникации, тем больше все будет плавнее уходить.

Вы считаете сейчас достаточно этой коммуникации?

— Сейчас, думаю, нет, но надо прибавлять.

По вашему личному мнению, сейчас мы можем говорить о том, что власть информационно внутри страны проиграет?

— Кому проигрывает?

России.

— Нет.

К примеру, возьмем мобилизационный кейс. Информационно мы проиграли?

— Нет, не согласен.

Мне просто это некорректно комментировать. Мне не нравится формулировка вопроса проиграл/не проиграл. Я хочу все же подчеркнуть, что мне не нравится вообще этот подход, что нужно говорить о том, что украинцам не удалось, или что не удается, или какая ошибка, или что неправильно. Украинцам многое удалось.

Мы, в принципе, через несколько веков, впервые все выстояли против удара России. Я могу напомнить, что 100 лет тому назад Украина проиграла эту войну с Россией. Сейчас Украина устояла. И выстояла во многом благодаря тому, что некоторые вещи украинцы вообще делают по-другому. Сохраняют единство, не так едят друг друга, не нападают друг на друга, имеют общий нарратив, общую информационную картину, что очень важно, реальную поддержку мира, которая достигнута не просто на ровном месте, она реально наработана. То есть это большой труд, который сделали многие.

Конечно, хотелось бы, чтобы эта война уже закончилась нашей победой, но это долгая вещь и очень тяжелая. Но мне бы хотелось изменить эту оптику на то, что все же реально есть за что поблагодарить людей.

Вопрос, который многих волнует: как Зеленский получает новости? Кто ему делает выборку, читает ли он сам со своего телефона все, что происходит в Украине?

— Его день начинается очень рано. И утром он получает отчеты из разных структур. Зачастую они дополняются друг другом. Он сам смотрит новости, сам читает их. И в принципе к утру президент уже знает, какая у нас информационная картина и что реально происходит в стране. Конечно, в течение дня у него много людей, которые его информируют. Конечно, он интересуется, что происходит в соцсетях. Он очень активно общается с нашими партнерами, которые обычно говорят разные истории.

Сейчас много анонимных Телеграмм-каналов. Один из самых известных – Джокер, где довольно часто публикуется информация якобы о команде президента, планах ОП. Но вы отграничиваетесь от него…

— Не связаны с ним.

"Украине нужна новая армия и, к счастью, она есть"

В 2011 году вышла ваша колонка "Украине выгодно распустить свою армию" , которую вы называете провокацией. С тех пор ваше мнение изменилось?

— Когда это было еще не модно, но можно было уже подумать, что маленькая советская армия – это не то, что нужно для суверенного государства. И, в принципе, в этом я оказался прав. И по вопросам технологичности войны и войны дронов и других таких вещей. В принципе Украина вообще устояла в этой истории войны с Россией, которая продолжается уже с 2014 года, благодаря тому, что надеялась не на ту армию, а на других людей и обновленную армию, которая, в принципе, обновляется. Если посмотреть на то, что звучало тогда в 2011 году, то есть разница между позицией и провокацией. Если кто-то провоцирует подумать, то он не может звучать нейтрально.

Формулировка жесткая и провокационная, но если посмотреть на смысл, который там был, то, в принципе, сейчас говорят то же: маленькая советская армия не может устоять против великой советской армии. Нужна новая армия и, к счастью, она есть.

В другой статье вы назвали Россию "утопией в прошлом" . Как вы сейчас оцениваете потенциал Российской Федерации?

— Это открытый вопрос, и он зависит от того, победит ли Украина в этой войне. Я не хочу звучать слишком пафосно, но история в том, что всем надо понимать, каким будет день после этой войны. Было бы лучше не только для Украины, а вообще для мира, чтобы это был день, когда Россия проиграет эту войну. Так или иначе.

Ибо если она не проиграет эту войну, у нее останется потенциал разжигать другие войны. Русские объединяются вокруг силы, вокруг насилия, вокруг трона, вокруг самоунижения иногда. И у них слишком много оружия, они слишком многому научились с 2014 года. Поэтому было бы важно, чтобы день после этой войны был днем их поражения, потому что тогда даст мотив получить всем больше безопасности.

Вы были как раз на последнем международном визите Зеленского. По вашим ощущениям, к чему нас готовит международное сообщество? Потому что мы видим в западных медиа появляющиеся месседжи о необходимости отдавать оккупированные территории.

— Это две действительности. То, что появляется в медиа и то, что звучит на этих переговорах на самом деле.

Это были очень обычные визиты. То есть, скажем, до этого был визит в Америку. Он был очень нервен, если наблюдать за ним извне. Но если ты в визите, то видишь это совсем по-другому. Это были встречи лучше, чем ожидалось.

Так же в Европе сейчас. Мы им представили наши планы, они сказали, что нужно подумать. То есть это работа, которая продолжается. Их нужно убеждать, конечно, во многом. Но такого негатива, как у медиа, нет.

Поддерживаете ли вы сейчас контакт с Игорем Шуваловым (российский политтехнолог, отвечавший за информационную политику телеканала "Интер", где работал в свое время Литвин)?

— Нет. Не то что сейчас, а уже 5 лет, наверное, когда ему запретили въезд в Украину. С тех пор он выпал из моей жизни.

А что вы о нем думаете?

— Ничего не думаю. Мне есть о чем подумать.